СальватореВернувшись в родные пенаты, Стефан немедленно развил бурную деятельность, и вскоре два отряда солдат Сальваторе, ведомые главой дома и его сыном, выдвинулись в охваченный беспорядками город. Кое-где над Пьяченцей рдело зарево пожарищ, в отдалении слышался звон клинков и чей-то громкий надрывный плач, переходящий в вой. Но солдаты главы магистрата были бойцами опытными и умелыми, и общей панике, что, казалось, повисла тяжелым пологом над всем городом, не поддавались. Они лишь покрепче стискивали рукоятки мечей и настороженно глядели по сторонам - никому не хотелось словить из-за угла тяжелый арбалетный болт или кинжал в спину.
Возглавляемый лично Стефаном десяток бойцов быстрым шагом двигался в сторону особняка де Боно. Профессиональные солдаты, они даже при таком спором передвижении держали строй, готовые в любой момент отразить опасность. К счастью или несчастью, на via Latina, по которой они двигались, кондотьеров еще не было: эти cazzo наверняка творили свои бесчинства в другом месте.
Когда отряд уде почти приблизился к особняку де Боно, Стефан понял, что еще чуть-чуть бы, и он опоздал. Из ржавых ворот, так и не раскрывшихся полностью, выходили облаченные в кирасы и салады мечники Эмилио. Сам их крепкий бородатый командир, защищенный не в пример лучше своих подчиненных, уже стоял на улице, опираясь на двуручный меч, и в своей излюбленной манере подгонял бойцов:
- Ну давайте, давайте, отродья петуха и собаки! Шевелите вашими тощими задницами! На войнючке-на войне медлить нельзя, а то те figli di puttana, что устроили эту заваруху, разграбят весь наш гребанный городок и сбегут ко всем чертым. Сандро, bastardo, хрен ли ты щит мой тащишь? Я его че, себе на член подвешу, когда буду своей крошкой рубать врагов?
Неизвестно, как быстро бы де Боно, занятый своими солдатами, обратил бы внимание на отряд Сальваторе - скорее всего, только после того бы, как Стефан обратился с нему. Но события опередила никто иная, как Мария де Боно, так же, как и прочие солдаты, одоспешенная, и контролировавшая дорогу. Вооруженная арбалетом девушка кашлянула, привлекая внимание Эмилио, а когда тот не отреагировал, отошла на пару шагов поближе к нему и громко и отчетливо проговорила:
- Отец, подожди. К ним идут люди Сальваторе.
Услышав это, де Боно-старший резво развернулся на месте и, увидев Стефана, сунул свой огромный меч в руки не ожидавшей такой реакции дочери и, тяжело переваливаясь, помчался, распахнув объятия, к Стефану, чем-то в этот миг напоминая здоровенного такого кабана. Подлетев к мужчине, Эмилио сгреб его в охапку и крепко сжал в порыве чувств, бася на всю округу:
- Фано, fratello! Как я счастлив тебя видеть, клянусь Святым Крестом и кишками Спасителя! Вот что значит - настоящий друг! Как узнал о войне, сразу привел своих людей ко мне в подчинение! Да, fratello, я все понимаю, можешь ничего не говорить! Я буду командовать нашими силами! Ну что, куда идем?
Мария де Боно, так же подошедшая к отряду, лишь пр крыла лицо рукой на радостные вопли отца. И когда тот сделал паузу, чтоб отдышаться, тихо сказала:
- Приветствую благородного Стефана Сальваторе. Я счастлива, что мы будем биться вместе.
...Группа Андре, а, вернее сказать, capitane Лацци, так же проделала большую часть пути без происшествий. В конце-то концов, не считать за происшествие то, что за ними теперь плелись два-три десятка перепуганных горожан, причитавших и плачущих, моливших помочь именно им и проклинавших не делающих этого солдат, но, тем не менее исправно следующих за ними. Мало-помалу отряд приближался к особняку Дестефани, и тут у солдат появились первые подтверждения того, что неприятель рядом: тут - пятна крови, там - распростертое тело пожилого мужчины, там - выбитая дверь и женский плач из дома.
Проследовав вперед еще некоторое время, бойцы углядели впереди, почти напротив дома Дестефани, распрастертое на земле тело в луже крови. Покойник, из груди которого торчала чернооперенная стрела, продолжал крепко сжимать арбалет, скалясь застывшим лицом в безмолвствующее небо. Фантазийный берет с перьями, краса и гордость кондотьеров, валялся рядом, в пыли. Но ни дружков покойника, ни лучника с черными стрелами не было видно.
...Не успели милые дамы распрощаться и расцеловаться, как к ним ворвался какой-то мальчишка сарацинской наружности. Рухнув перед Дестефани лицом вниз и отклячив костлявый зад, он что-то быстр проговорил на незнакомом Эстелле языке. Госпожа выслушала его и повернулась к девушке, грустно улыбнувшись:
- Милая, в городе беспорядки. Мой дом только что попытались захватить, но, получив отпор, отступили. Я не могу себе позволить выпустить тебя на улицу в такое время - мало ли, что может случиться? Давай пока посидим еще, покурим кальян... Мой дом точно не захватят, а бандитов в городе наверняка скоро уничтожат. Не возражаешь, душа моя?
ДжованниСобрав солдат, Маттиас вместе с подчиненными углубился в ремесленный квартал. Там, в отличие от центра города, все было тихо и спокойно. Почтенные ремесленники и подмастерья, что должны были формировать городское ополчение, предпочитали сидеть тихо и не высовываться: а то мало ли, что происходит, убьют ведь ненароком! Пускай с напададающими разбираются те, кому по долгу службы положено защищать горожан - городская стража; да те, кто привыкли держать меч - охранники благородных синьоров. А их дело простецкое - сиди и жди, кто победит. Все одно победитель не будет резать дойную корову - ремесленников, а пограбят чуть - ну и что. Лучше уж так, чем жизнь терять.
Оружейник, впрочем, прятаться от солдат Джованни не стал, разумно решив, что лучше уж открыть дверь толпе вооруженных молодчиков, колотящих в дверь с воплем: - Открывай, bastardo! Свои же! Не откроешь - на собственных кишках удавим!!!
Услышав пожелания солдат и их господина, торговец, не прекословя, тут же продал им шесть щитов, подарив в довесок и седьмой - как свой вклад в оборону Пьяченцы.
Дорога до дома Альберти не заняла много времени: прямо на полпути Маттиас встретил полтора десятка солдат, неуверенно и с изрядной долей опасения двигающихся по направлению к городскому совету. Трактирщик узнал их - это были охранники главы совета. При виде людей Джованни они отступили на пару шагов, готовые вступить в бой, но были остановлены уверенной и зажигательной речью Маттиаса, коротко обрисовавшего ситуацию в городе, и по праву сильного взявшего командование над расстеряными вояками.
Соединившись, оба отряда выступили в сторону центральной площади. К тому моменту, как они прибыли, ни кондотьеров, ни зрителей там уже не было: лишь десяток тел, погибших в давке, валялся тут и там. Быстрый осмотр показал, что ни Беатрис, ни ее телохранителей среди покойных не было. Удостоверившись в том, что жена, скорее всего, спаслась, Маттиас коротко скомкндовал:
- К городскому совету! Быстро!
Подчиненные Джованни и Альберти тут же перешли на бег и ринулись к стоящему неподалеку зданию совета. Кондотьеров видно не было - лишь у дверей мешками волялись два городских стражника. Из дома доносился звон клинков и чьи-то предсмертные крики...
...Беатрис вместе с охранниками в это время пробивалась сквозь плотную толпу бегущих людей, подгоняемых злорадным хохотом кондотьеров. Алессио, один из телохранителей, где-то потерялся, а второй - Джулио, крепко, до боли сжав руку женщины, потащил ее сквозь людское море. Кто-то толкался, кто-то пинался, однажды Беатрис была вынуждена пройти по распростертому на земле телу ребенка - свернуть было невозможно.
Ругаясь на чем свет стоит, Джулио вытащил нож, буквально прорезая себе и госпоже пкть на свободу. Ему сейчас было плевать, кого и как он режет: он озлобленно шел вперед, и перепуганное стадо, лишь недавно бывшее людьми, расступалось - лишь вслед неслись проклятья и стоны. Синьора Джованни уже сама была забрызгана кровью, спина ее адски болела - чей-то удар оказался точным. Наконец, усталый и озлобленный солдат вырвался с ней на свободу из узкой улочки, ставшей местом смерти для многих невинных, и тут же побежал, не отпуская руки Беатрис:
- Не отставайте, синьора!
Недолгая дорога - и окровавленные и избитые солдат и женщина ввалились за ворота особняка Джованни. Привалившись к стене и размазав рукавом по лицу кровь, Джулио выругался и выдохнул:
- Спаслись...
Все три десятка гильдейских, забыв обо всем, занялись исполнением указаний Маттиаса. И если те, кто занимался работой с Кальдерони, были в относительной безопасности, прочим пришлось попытать воровскую удачу.
Налет на тратторию, где сидела банда Корноухого, прошел успешно: девять противников за одного своего - хороший размен. Теперь у Джованни конкурентов в городе не было.
А вот с налетом на стражу не получилось. Отвернулась фортуна, не случилось фарта. Пара раненных bastardo из стражников - вот и весь итог. А пятерым фартовым больше не дышать воздухом свободной Пьяченцы: зарубили их псы Эстакадо, хорошо хоть, в плен не взяли. Впрочем, criminale останавливаться на достигнутом не собирались: жизнь воровская, она как игра в кости - проиграл первый круг, отыграешься на втором.
ЭстакадоБартоло и Алессио спешили изо всех сил. Стражники понимали, что сейчас отвлекаиься нельзя ни на что: ни на кондотьеров, ни на покойников, ни на брошенные в испуге мирными жителями дома, ни на помощь кому бы то ни было. Солдаты Сориа были той силой, что способна преломить исход противостояния и изгнать налетчиков из города. Ну и, конечно же, вкупе с ними сами бы стражники почувствовали бы себя уверенней.
Домчав до ворот, стражники заколотили с воплями:
- Откройте, откройте, тревога!
Как это ни удивительно, из открывшегося на воротах окошка выглянул сам Сориа собственной персоной:
- Что расшумелись?
- Так ведь эта - беспорядки в городе.
- Если наши, - он зло усмехнулся, - благородные господа рубятся, не смотря на запрет епископа, то чем я могу помочь? Вы все и так насрали на Пьяченцу!
- Нет, нет!, - перебивая друг друга, загомонили стражники, - это разбойные кондотьеры! Они убивают горожан и жгут город! Мы, как можем, пытаемся навести порядок, но сил не хватает. Capitane послал за вами!
Всю эту фразу бровь Луиджи задумчиво ползла вверх: он явно был шокирован узнанным:
- Кондотьеры? Всех? Это... Меняет дело. Бойцы, на выход!
Через пять минут полсотни охранников покойного графа и два стражника выдвинулись в центр Пьяченцы.
Сам Эстакадо в это время, собрав своих людей и нескольких встречных стражников, отдал приказ слугам и нескольким бойцам укрыть всех, кто хочет убежища, на территории своего фамильного особняка. Желающих набралось достаточно - за надежными стенами люди чувствовали себя в безопасности.
Capitane и большая часть его людей, оказав помощь горожанам, выдвинулись в сторону городских казарм. Первый из бойцов, опрометчиво выскочивший на открытое пространство перед кордегардией, рухнул, схлопотав арбалетный болт в грудь. Парню повезло - он умер сразу. Но, видимо, не все были столь везучими - у стен казармы раздавался чей-то надсадный всхлип, перемежаемый громкими матерными ругательствами. Приглядевшись, можно было увидеть несколько трупов в форме городской стражи, и пару раненных, которых невидимые стрелки не добили видимо для того, чтоб сеять нервное напряжение среди защитников.
Но и люди Эстакадо были не лыком шиты: забравшись на крышу соседнего дома, один из воинов доложил, что за поваленными наземь телегами сидят арбалетчики: видимо, тем самые, сто собрали среди людей Данте кровавую жатву. В ожидании приказаний солдаты застыли.
...Челесте действительно прекрасно знала родной город. Куда там залетные кондотьеры - местные бы не смогли поймать юркую девушку. Охранники ее, понимая всю опасность ситуации, не стали перечить госпоже и последовали за ней. Таким образом, маленькая группка из синьоры Эстакадо и ее людей дворами выбралась на задний двор родного дома, где пришедшие получили весть, что Данте отбыл к казармам. Челесте следовало решить, что делать: присоединиться ли со своими людьми к брату, организовать ли оборону особняка или заняться теми из добропорядочных граждан, что нашли здесь приют.
ФаррадечиДолпа кондотьеров внизу, вот-вот готовая пустить кровь, конечно, действовала на нервы. На какое-то время все присутствующие в кабинете Альберти замерли, погруженные в свои мысли. Первым из задумчивости вышел Лучано Фаррадечи - юноша услышал, что кондотьеры уже звенят мечами где-то внизу. Юноша понял, что у него остались последние секунды решить: останется ли он умирать вместе с Альберти или попробует спастись бегством.