Слушая плавно текущую речь Беатрис, мэтр никак не мог усидеть на месте: сегодня творца явно обуял приступ энергичности и готовности творить. Он то подскакивал с места, чтобы пройтись по комнате, то на несколько секунд замирал у зеркала, чтобы потом вернуться к креслу и, сделав пару танцевальных па вокруг него, снова усесться только для того, чтобы через пару ударов сердца снова вскочить, словно подброшенный пружиной. Руки мужчины постоянно вертели то веер, то перо, то флакончик с духами, то изящный и явно не батафорский стилет.
С нетерпением дождавшись окончания монолога гостьи, Амадэо, шурша юбками и махая перед собой руками, совершил круг почета вокруг шатра, активно шевеля губами, но не говоря ни слова: видимо, придумывал достойный ответ. Наконец, соединив слова в нужную вязь, мужчина, подобрав подол, подбежал к синьоре Джованни и рухнул перед ней на колени, склонив голову. Несколько секунд он простоял так, а затем в плавном развороте подняв голову и положив ладонь на колено гостьи, он воззрился на девушку взглядом полководца, готового к битве: исполненный мужества и решительности взор Амадэо разительно контрастировал с его нарядом. Голос маэстро стал тверд и четок, даже обрел некоторые нотки жесткости:
- Сестра моя, я не глупец,
И понимаю я твои идеи.
Пусть мне тот час придет конец -
Я отказать тебе не смею.
Любви к супругу ты полна,
И жизнь его спасая, не желаешь
На землю прóлить слезок семена.
Любя тебя, как брат
Суровый, непреклонный
Любое сделать рад -
Чтоб обошли тебя невзгоды.
Такого человека я найду:
Я бы не смог иначе.
И обещаю помощь я -
Над телом мужа не заплачешь.
Поднявшись и расправив плечи, маэстро начал стягивать платье, ни в коей мере не смущаясь присутствием дамы: мыслями он уже был в решении той задачи, что поставила перед ним Беатрис. В процессе разоблачения Амадэо комментировал:
- Извиняюсь за плохие рифмы, сестра: времени их отточить у меня не было. Извиняюсь и за мой неподобающий облик: я писал сейчас от женского лица, и мне требовалось полное погружение.
Оставшись в одних нижних штанах, Амадэо дал женщине убедиться, что годы и пороки не оставили на его теле ни следа: он был подтянут и свеж. Накинув рубаху и надев штаны, ставший воином человек искусства зычно крикнул командным тоном:
- Агосто и Луку ко мне, живо, ротозеи!
Вскоре в шатер ворвались двое: щуплый старичок и юноша, по фигуре и прическе действительно смахивающий на Матиаса. Указав на них повелительным жестом, маэстро представил вошедших: - Агосто - актер. Лука - гример, - и продолжил, обернувшись к вошедшим: - Лука, бери грим и этого юношу с ветрами в голове и зад... Простите. Поступаете в распоряжение моей сестры по духу и чувствам. Воля ее вам - моя воля, а моя воля - воля Господа.
Обескураженные мужчины неуверенно кивнули и, испросив время на краткие сборы, отбыли. Улыбнувшись, Амадэо продолжил:
- Чем я еще могу помочь тебе, душа моя?
***
...Выслушав старшóго, Зверь кивнул:
- Возьмем в оборот мы твоего Кальдерони, поспрашиваем да пораспрашиваем. И убедим, что с нашим "нанимателем" сотрудничать выгодно. Да и парням cazzo-Корноухого не попадемся: мы-то почти всеих рожи знаем. Если сделают хвост, малехо начистим им едальники: чтоб, значица, эти bastardo знали, где ходить. Но бить будем по-дружески, почти любя, и не сильно.