Помянув Фаррадечи, достойное общество, за исключением скорбящей родни и все обсуждающих какие-то проблемы республиканцев, отдало должное прерасному столу и танцам. Прошло пять минут - и будто и небыло скорби на лицах, все уже позабыли покойного, смеясь, улыбаясь, кружась в танце. Воистину, верно говорят святые отцы: жизнь - тлен, и большинство уйдет к Господу позабытыми всеми, кроме семьи.
Кажется, отдавшись веселью, даже кандидаты на графскую цепь позабыли о противостоянии: да и правильно это - надо же и жить, и радоваться! Вот любезничают Стефан Сальваторе и Беатрис Джованни, вот де Боно с грацией медведя-шатуна пытается ухаживать за Эстеллрй Сальваторе под полным тоски и печали взглядом своей дочери, вот хозяйка бала о чем-то настойчиво уговоривает Данте Эстакадо, вот Колонна пьет пркрасное вино из хрустального бокала, наверняка вспоминая о Вечном Городе... Вскоре Матиас Джованни, которого работа не отпускает даже на рауте, присоединится к общему веселью. Его можно понять и простить - трактиры работают круглосуточно, и проблемы там могут появиться в любой миг.
Кальдерони, увидевший, как позвали Матиаса, воздел руку с бокалом и воскликнул:
- За скорое возращение Джованни! Пускай трактирные драки не мешают благородным отдыхать!
На подвыпившего зерноторговца покосились неодобрительно, но выпили за временно покинувшего общество: в конце-концов, дела есть у всех здесь присутствующих, и благодарение Богу, что сегодня слуги с нехорошими вестями пришли не по их души. А, может, и с хорошими - кто знает, что трактирному служке потребовалось от Джованни?
Как прекрасны итальянские балы! Кружат очаровательные пары, играет великолепная музыка, стол ломится от явств... Какие яды, какой клинок из-за угла! У кого поднимется рука разрушить эту идиллию? Все у всех на виду, все рядом, все сейчас - одна большая компания. Пускай на один вечер - но одна Семья. А какие могут быть смертоубийства среди родственников? Дрязги, склоки, ругань - но никто и не помыслит лишить жизни одного из своих. Пускай некоторые церковники считают такое времяпровождение грехом, пускай. Все здесь - живые люди, и всем хочется жить красиво. Пускай крестьяне копаются в земле, пускай ремесленники живут в грязи, пускай святоши молятся - достойнейшие из достойных будут жить в свое удовольствие.
Ведь завтра все закончится, и снова начнется грызня за власть. А значит - каждый кубок - как последний, каждый поцелуй - какмпервый раз! Живи, веселись, гори! А завтра - будь, что будет.
Оставив Эстеллу один на один с семейством де Боно, Стефан удалился. Эмилио печально посмотрел вслед ушедшему и решил продолжить любезничать под унылым взглядом дочери из-за спины:
- Я тута того, что решил? А я решил соблагоизволить разрешить себе попросить у вас... Тьфу, запутался в этом словоблудии! Cavolatta! Простите, синьора. Вобщем, не разрешите налить вам вина. Оно тута слабое, но хорошее, не спотыкаловка какая-то!
Воистину, эти глупцы забыли о юном синьоре Колонна, чем римлянин и воспользовался, мастерски подслушивая разговоры некоторых из своих оппонентов.
Оставив Эстеллу один на один с семейством де Боно, Стефан удалился. Эмилио печально посмотрел вслед ушедшему и решил продолжить любезничать под унылым взглядом дочери из-за спины:
- Я тута того, что решил? А я решил соблагоизволить разрешить себе попросить у вас... Тьфу, запутался в этом словоблудии! Cavolatta! Простите, синьора. Вобщем, не разрешите налить вам вина. Оно тута слабое, но хорошее, не спотыкаловка какая-то!
Пока де Боно пытался сказать хоть что-то умное, Доменико, сделав полукруг по залу, уловил несколько слов из беседы Эстакадо и Дестефани:
- Данте, я вижу, что вам пришлось столкнуться с врагами, дабы попасть сюда. Эти негодяи посмели пустить вам кровь, я отчетливо вижу это. Проклятье на головы тех, кто посмел напасть на вас! Я настоятельно требую, чтобы вы проследовали за мной на второй этаж, где я смогла бы излечить ваши раны, если они не глубоки, или обеспечить вам надлежащий покой и уход. Не отказывайте мне, рыцарь, прошу вас.
Данте взял руку очаровательной синьоры и мягко, но уверенно убрал её со своей груди.
- Я – всего лишь скромный офицер, прекрасная донна. Я не могу допустить, чтобы вы волновались из-за такой ерунды, как пара нанесённых мне царапин. Я спешу заверить вас, синьора Дестефани, что раны мои – сущий пустяк. Да и как я могу претендовать на ваше внимание и взгляд ваших чудесных очей, если их жаждет другой мужчина, их достойный более, чем я?
Стараясь не привлекать лишее внимание, Колонна быстро отошел от беседующей в отдалении парочки.
Очаровательная неаполитанка снизу вверх серьезно посмотрела в глаза Данте и настойчиво продолжила:
- Скормность вам не идет, капитан. К тому же в этом доме я решаю, какие раны опасны, а какие нет. Я не желаю, чтобы у меня на вечере один из гостей истекал кровью - это заставляет меня страдать. Вы же не заставите страдать даму? К тому же, я проявляю внимание только к тем, к кому хочу, и вас, синьор Эстакадо, считаю достойным моего внимания более, чем кто-либо другой, уж поверьте. Не вам, извините, решать, кто меня волнует более, а кто менее. Позвольте мне заняться вашими ранами. Не волнуйтесь - ничего, кроме медицины, не будет. Вы удовлетворите скромную просьбу женщины, синьор капитан?
Обескураженный Браччо быстро-быстро закивал:
- Да, синьор, понял, синьор, будет сделано, синьор, виноват, синьор, больше не повториться. Разрешите идти?
Получив утвердительный ответ, бандит быстро скрылся в ночи, оставив Матиаса один на один с его мыслями.