Вечер проходил именно в том ключе, в котором, несомненно, того желала сама Дестефани. Двигаясь между группами гостей, она одаривала каждого своим вниманием, со всей мудростью женщины, у которой всегда есть определённые цели. Подошла она и к небольшой компании, что вела обсуждение недавних петушиных боёв, и Матиас поприветствовал её улыбкой и вежливым комплиментом, после чего вернулся к беседе. Впрочем, не единственной столь оживлённой на этом приёме. Троица республиканцев, забившихся в угол, о чём-то рьяно перешёптывались. Тучная Пикколинни явно пыталась распространить свои увядающие чары на молодого эмиссара. Сальваторе предпочёл остаться в обществе де Боно, к коему присоединился ранее.
Матиас лишь украдкой позволял себе бросать взгляды на присутствующих. Отметил он равнодушно-спокойное состояние Колонны, что стойко держался против болтовни вдовствующей старухи. Заметил взгляды Сальваторе, направленные в толпу приглашённых, и сквозящее в них пренебрежение. А несколькими минутами ранее прибыли и Фаррадечи, разодетые в траур и подавленные, как и полагается семье усопшего. Впрочем, была вероятность, что ставшему теперь главой дома Бальдассаре случившееся было даже на руку.
Поразительная сила духа. Все действительно держатся так, словно ничего не произошло, но нечто незримое всё же витало в воздухе, отравляя искусно созданную дружественную атмосферу. Лицемерие. То, что Матиас так не любил и презирал – подлую человеческую сущность. Впрочем, судя по сложившейся ситуации в Пьяченце, по-другому быть просто не могло.
Но сказать, что сам Матиас не такой – значило бы солгать.
Пока Сальваторе смотрел на всех свысока, бросая презрительные взгляды, а Колонна старательно ублажал старую кошёлку, Джованни налаживал связи. В отличие от жены он обладал большей харизмой, опытом и осторожностью, что позволяли ему в должной мере играть на публику. Не просто ради интереса он подошёл именно к этой группе людей: главной целью его был, конечно, ди Ферранти, что имел несомненную репутацию знатока тайных дел Пьяченцы. Матиас задавался вопросом: что тот знает про него самого?.. Но сейчас это было не важно. Кальдерони так же представлял для него интерес, как человек, территориально располагающийся в тех окрестностях, где возникали бунты привлёкшего его внимание Апостола – кто знает, чем может помочь сам Кальдерони. К тому же он был из семьи обедневших дворян, что могло повлиять на их дружественное сближение. На счету был каждый союзник, особенно в то время, как соперники вовсю налаживают собственные связи.
Но Джованни был осторожен и расчётлив. Не спешил выказывать собственную благосклонность и вёл непринуждённую беседу, по ходу анализируя все действия своих собеседников. Их манеры, их предпочтения. Стараясь завлечь их в сеть собственного очарования.
Беатрис терялась. Ей было очень неуютно на этом приёме, что не скажешь о Матиасе, который, шепнув ей что-то на ушко, отошёл, оставив практически на произвол судьбы. Девушка чувствовала себя потеряно, но лишь некоторое время: до тех пор, пока не нашла компанию молодых дам и не присоединилась к ним. Практически сразу ощутив на себе их заинтересованные, оценивающие взгляды. Что ж, внимание куда уж лучше, чем пренебрежение и равнодушие, и это несколько её развеселило.
Некоторое время спустя к ней буквально подлетел Амадэо и, уведя её чуть в сторону, начал что-то говорить, активно жестикулируя.
Сердце девушки быстро забилось, и щёки слегка покраснели при названном Амадэо имени. Ей в голову пришла неожиданная мысль: если владелец театра рассказал ей о планах Эстакадо, то что он сказал ей о планах Беатрис?..
Чёртова девчонка! Радует одно – она заказала нечто дешёвое для простолюдинов, в то время как Беатрис учла, для кого действительно стоит ставить представление. Отговаривать Амадэо готовить спектакль для Эстакадо было бы просто глупо: он явно считает каждое сольдо, и единственных выходом для девушки было бы заплатить ему больше. Но на такие жертвы она идти не готова.
- О, Амадэо! Замечательные новости. Надеюсь, в скором времени мы все увидим ваше лучшее творение. Но пока я со всем нетерпением жду нашу с вами пьесу. Кстати, как продвигается её приготовление?
Через минуту в зале появился слуга, что сообщил о некоем инциденте в одной из тратторий Джованни. Матиас, что уже договаривался о своём присутствии на следующих играх, мрачно замолчал на короткое время. Он бросил взгляд на жену, что с тем же выражением смотрела на него, но на лице её читалось больше смятения, чем на его собственном. Улыбнувшись, Джованни извинился перед собеседниками и направился вслед слуге.