Закончив свою речь и слушая человека, что с недавних пор считался его приближённым, Матиас обводил взглядом людей, что сидели перед ним и внимали голосам своих лидеров. Он поймал себя на мысли, что жаждет увидеть на их лицах выражение страха и уважения – того, что он видел когда-то на собраниях своего отца. Он помнил, какое Гаспаро производил впечатление на всех окружающих, помнил, с каким немым почтением и ужасом взирали на него преступники Пьяченцы. Помнил… и хотел забыть. Призрак отца преследовал его, и тщетно Матиас изгонял его образ из головы прочь. В собственных поступках и речах он искал его отражение и… ненавидел себя за это. Тиран, человек, не считающийся ни с чьим мнением, кроме себя самого – не стал ли он его неотъемлемой частью?..
Наверное, что-то от отца в нём было. Потому что в этих лицах он видел смутное сходство с тем, как смотрели на Гаспаро его люди. И разливалось внутри него чувство тщеславной радости, самоудовлетворения. Каким бы похожим на отца он ни был, теперь эта империя беззакония принадлежала ему. И уж в одном он был с отцом согласен – своих подчинённых нужно держать в узде.
- Предполагаю, что это были именно они, - сказал Джованни на слова о покушении на человека де Боно. – Кому-то сильно досаждают самопалые речи этого свихнувшегося старика. Уверен, что от этого ублюдка не стоит ждать подвоха, по крайней мере пока. До тех пор, пока он не додумается заткнуться. – Тонкая улыбка освещает лицо главаря гильдии. - Что ж, в одном они подсобили – кто бы это ни был. Припугнули де Боно.
- Жду вестей, господа, - произнёс он, вставая со своего места. – Не медлите с ними.
***
Беатрис не теряла времени даром.
Новость о приёме взволновала её до крайности. Не слишком зажиточная горожанка в прошлом, синьора теперь – она не часто посещала приёмы, и оттого ощущала себя несколько одиноко и отстранённо. Она прекрасно понимала нежелание мужа посещать подобные мероприятия – слишком светиться среди знати ему не хотелось, да и скопление людей действовало на него несколько угнетающе. Всех, кого нужно, он встречал в тратториях – и этим был доволен. Основной род его занятий требовал большей осторожности, чем мог себе позволить любой дворянин.
Но Беатрис любила общество. С раннего детства она любовалась собой в зеркало, отмечая цветущую свою красоту и представляя, как её украшают разноцветные самоцветы и жемчуга – а вокруг кружатся танцующие пары, и её саму окружают молодые кавалеры, постреливающие взглядами в её сторону. Мечтала, как зайдёт в зеркальный зал под руку с богатым, и по возможности красивым мужем, и их будут провожать заинтересованными взглядами, а потом – возле пианино – подле неё будут толпится первые леди, с восторгом вопрошая, каких тканей её платье и каких краёв её драгоценности…
Мечты. С годами они увядают, оставляя место лишь будничной суете. Беатрис родила прелестного сына, и в заботах о нём забыла о приёмах, о балах, о первых леди… Те приёме, на которых ей посчастливилось бывать, не могли похвастать подобным размахом, что намечалось сегодня. Подумать только! Вся знать Пьяченцы и все четыре дома... Она должна быть великолепна.
Оставив сына на нянечку и взяв с собой слугу и телохранителя (строгий наказ мужа), который, впрочем, не слишком маячил перед глазами, Беатрис поехала за покупками.
…Карета остановилась напротив салона для знати, коим владела достопочтенная неаполитанка Магдалена Дестефани.
Беатрис некоторое время разглядывала дом, в котором обустроилась владелица. В её голове вихрем проносились мысли, а сердце выстукивало быстрый ритм. Она волновалась. Могло показаться, что молодая синьора переживает за выбор материала будущего платья или за то, будет ли оно пошито в сроки – но подобное предположение было бы совсем не верным. Беатрис Джованни во многих вещах видела возможности, и сейчас в её головке созрел очередной план. Пожалуй, не обладающий достаточной детальностью, но имеющий право на существование и вероятность его выполнения.
План был очень простым. Снискать у синьоры Дестефани дружбу.
Беатрис вышла из кареты, поддерживаемая за руку своим слугой. За краткие мгновения она обдумывала, есть ли в её соображениях недочёты. Но ничего подобного не обнаружила. Основным преимуществом этой затеи было то, что Магдалена знала многих знатных синьор Пьяченцы, а женщины, как известно, обладали весьма болтливым острым язычком.