Когда нарядная Челесте в сопровождении свиты прибыла к небольшому палаточному городку, где разместились актеры, она, как показалось, словно бы переступила незримую незримую черту между унылым вечерним городом и ярким царством веселья: здесь небыло грустных и озадаченных лиц, здесь все жили яркой жизнью и дышали полной грудью.
Явившуюся даму сопровождали к шатру Амадео почти всем театром. Буквально за одну минуту пути женщина наслушалась комплиментов от актеров больше, чем от всех поклонников за месяц. В шатер руководителя предупредительные лицедеи за ней не последовали, вежливо предоставив синьоре возможность побеседовать с Винченцо Кресценци тет-а-тет.
Сам мэтр Амадео сидел в глубоком кресле перед высоким зеркалом из венецианского стекла и был занят тем, что умелыми движениями рук подводил себе реснички. Увидев в зеркале отражение вошедшей, мужчина радостно воскликнул, впрочем, ни на секунду не прервавшись от своего занятия:
- Синьора Челесте! Как я счастлив видеть вас, прекраснокудрая дочь Венеры, затмевающая томным взором и тонким станом красу самой Елены Троянской!
Какие пути, неизвестные суетным смертным,
Богиню направили в этот театр?
Какая печаль, или тяга к искусству,
Позволили мне обнаружить здесь Вас?
Синьора Эстакадо, слушая этот монолог, про себя отметила, что Амадео, хоть и небыл знаком с ней лично, сразу же признал ее. Будучи женщиной неглупой, Челесте поняла, что деятель искусства явно навел справки обо всей знати города, дабы ненароком не попасть впросак. А это означает, что ему действительноинужны покровители.
Впрочем, ловить женоподобного мужчину на излишнем знании она не собиралась, и просто поделилась с ним своей идеей насчет грядущего представления.
Глаза маэстро загорелись, и он, по-быстрому завершив макияж, подскочил со стула, как подброшенный пружиной, и порывисто обнял и расцеловал накрашенными губками щеки девушки.
- Синьора, вы просто мое спасение! Конечно, я вседа готов дать представление, и не забуду и своих меценатов! Что вы желаете: что-нибудь обычное, простонародное и всем известное? Или на церковные темы? Тут на организацию много ненадо - пятидесяти сольдо хватит.
Или что-нибудь оригинальное! У меня есть безупречные идеи по тематике древнего Рима, и оглушительный успех мне гарантирован! Просто это дороже, а денег на Высокое Искусство у театра нет: большинство людей, увы, бескультурны. Могу злободневное: смерть Цезаря и дрязги Триумвиров! Это будет прекрасным отображением того, что происходит в городе! Если хотите, ваш брат будет играть роль Августа, который, как известно, победил. На реквизиты и жалование для этого действа мне потребуется, дорогая, ажно сто золотых.
А еще, - тут его голос упал до полушепота, - у меня есть идея, равных которой нет во всей Италии. Да что там Италии - во всем мире! Знаете историю Публия Клодия Пульхра? Нет?, - не дожидаясь ответа, маэстро продолжил возбужденным голосом:
- Душенька, сейчас я тебе расскажу самую яркую сцену, которая будет. Клодий умудрился на день Bonna Dea пробраться в храм к весталкам и соблазнить их всех! И это будет на сцене! Ты только представь - прекрасный юноша и четыре молодых девы в белых одеждах совокупляются под ритуальное пение из-за сцены! Это же новое слово в искусстве! Пульхра должны были за это казнить, но Цезарь, его любовник, спас юношу! Ты только представь: пожилой величественный цезарь грубыми сильными руками сжимает хрупкого прекрасного юношу, шепчет в ухо любовнику, что он ему важнее власти, оставляет на бледной коже синяки и засосы! Это же будет восхитительно! Но дорого, дорого, дорого... Ажно две сотни сольдо... Но если они будут - душа и сердце города будут принадлежать мне! Вернее, нам, милая Челесте! Что скажешь?
Что до "Энеиды", до за это спасибо душеньке-Беатрис! Синьора Джованни спасла театр от гибели, заказав эту пьесу, и я теперь смогу рассчитаться с частью долгов! С вашей же помощью я заплачу отставшееся, и даже хватит сольдо на новый реквизит! Ах, милая моя, вы ангел Господень! Я готов после Энеды на следующий же день поставить новое, по вашему желанию!
...Дойдя до площади Святого Ангела, синьора Эстакадо поняла, что незнает куда идти дальше - место проживания ученого было ей неизвестно. Но разве такая мелочь может смутить решительную девушку? Конечно же, нет. Город - не безлюдная пустыня, и всегда можно спросить дорогу. Побеспокоив пару человек и вызнав дорогу, Челесте отправилась на Трехрогую улицу, мимоходом подивившись такому странному наименованию.
Пройдя несколько десятков метров по улице со странным названием, девушка нашла ответ на свой невысказанный вопрос - между двух домов, построенных в многоквартирном римском стиле, приютилась небольшая опрятная траттория, по самую крышу увитая виноградной лозой. На вывеске над входом была изображена трехрогая коза, застенчивым взором глядевшая на боченок вина. В отличие от многих подобных заведений, из приоткрытой двери не доносилось ругани и пьяных воплей - только мерный, подобный набегающему на каменистый берег приливу, шум спокойно беседующей толпы.
Но сейчас синьоре Эстакадо небыл нужен кабак, и она направила свой путь дальше по Трехрогой улице. Дорога была недолгой, и вскоре перед ней возник искомый дом с желтой марсельской черепицей. Как и большинство домов здесь, он был типичной, как сказали бы древние римляне, insula. Небольшой - всего в два этажа, и опрятный, с чистой окрестной территорией, он действительно производил благоприятное впечатление. Сушившееся на улице белье не мешало войти, играющие во дворе дети были опрятными и совсем не шумными. Словом, конкретно данная insula представляла собой обиталище среднего достатка мещан, привыкших жить в тишине и спокойствии, и на фоне остальной суетной Пьяченцы представляла собой поистине островок безмятежности.
Войдя на первый же этаж, Челесте сразу углядела на одной из дверей бронзовую табличку, на которой было отчеканено: "Мэтр Амброзо, доктор богословия". Благородная синьора знала, что в большинстве схол Семь свободных искусств - лишь ступень, предшествующая обучению на богослова, медика или юриста. Но, если слухи верны, мэтр в первую очередь не теолог, а ученый.
На стук в дверь к Челесте вышел среднего роста мужчина возростом немного за пятьдесят, с аккуратно подстриженной в испанском стиле бородкой и глубокими залысинами по вискам. Черные волосы мужчины, в которых уже серебрилась седина, были коротко подстрижены. Подслеповато прищурившись, он внимательно посмотрел на гостью, и, неузнав ее, отвесил неглубокий поклон:
- Приветствую вас, синьора. Вы ко мне? Если да - то сразу предупреждаю, что я не алхимик: это все слухи клеветников и злопыхателей.