Неудача у дома де Боно заставила Челесте сильно задуматься. Получается что здесь Сальваторе их обошли и оставалось надеяться, что ненависть Эмилио здесь возьмет верх на выгодами возможного союза. И перевесит неприязнь к дому Эстакадо в частности. Словом, де Боно сам влез в дрязги, когда посчитал, что может оспорить решение герцога Сфорца. Потому взбешенному солдату достался лишь укоризненно-холодный взгляд, словно тот был мальчишкой-прислугой, уличенным в мелком воровстве сладостей. Вести себя как ссорящиеся на рынке торговки Челесте считала ниже своего достоинства.
А вот у дома Альберти почтенную сеньору поджидал небольшой сюрприз, а именно - служанка, явно желавшая подзаработать сверх того, что у неё уже было. Это был какой-никакой, но шанс.
-Помогать нуждающимся - дело благородное, - кивнула Челесте, вполне готовая заплатить за такие сведенья, - если же память ваша будет особенно остра, а разговор - весьма интересным, то я согласна заплатить даже не двадцать, а тридцать сольдо. При условии, что при встрече со следующими, жаждущими вам помочь и поговорить о том, что происходит в доме, так же как и я, начальная сумма пожертвование будет никак не менее тридцати сольдо.
Столь странное условие Эстакадо выдала лишь на основании искорок алчности в глазах девушки. Просить её молчать бессмысленно, так пусть же следующий жаждущий раскошелится еще больше, чем пришлось Челесте. Сейчас она вроде как подала служанке неплохую идею даже с возможностью почувствовать себя важной особой.
В церкви Челесте вела себя как обычно, да и кого интересовала дворянка в относительно скромном наряде, опустившая голову и перебирающая простенькие на вид четки? Конечно приказ Моро обсуждали все, кому не лень, но пока сеньора Эстакадо еще могла сходить в церковь как обычно. Потом придется принимать меры предосторожности и ходить с охраной, а лучше воздержаться без нужды от прогулок.
Епископ, как и ожидалось, в аудиенции не отказал, потому войдя в кабинет, Челесте сперва склонила голову и попросила благословения у отца Феликса. Это был человек, достойный уважения, а не просто "свинья в рясе", как иногда называли школяры не слишком честных и порядочных священнослужителей, и сама Эстакадо его уважала. В столь смутные времена человеку достоинств отца Феликса весьма и весьма непросто оставаться епископом...
- Прошу простить, если прервала ваши размышления, отче. Но теперь, когда в Пьяченце наступают столь непростые времена, я хотела бы обрести духовное утешение. Теперь мою жизнь омрачает не только за своих братьев, ведь они - единственные родные, что остались со мной после смерти отца и матери, но и за наш славный город, в котором мне посчастливилось родиться и вырасти. Увы, но если дом Эстакадо желает лишь сохранить и, по-возможности, укрепить свои позиции, то некоторые настроены не в пример решительней. Беспокойные слухи о том, что далеко не все намерены подчиниться приказу герцога Миланского, а достойные мужи города, вроде Эмилио де Боно, и вовсе начинают ненавидеть ближних лютой ненавистью. Блеск графского венца словно лишает людей разума и подобное наверняка беспокоит также и вас, отец Феликс. Потому... я хотела бы исповедаться и помолиться от всего сердца за своих братьев, ибо в такую смуту может статься так, что это окажется последней моей исповедью. - говорила все это Челесте своим приятным и печальным голосом, словно продолжала нараспев читать молитву.