В лагере усингов, который располагался неподалеку от скал нависающих на черными водами моря, сейчас полным ходом шли приготовления. Накануне было поймано и взято в плен нескольких магнейцев и по приказу Зеленой Лани, местной легенды среди поселенцев штормового острова, их готовили к столбу. Пока усинги носились вокруг расчищая площадку и таща к ней большой столб диаметром в несколько обхватов руками, внутри типи вождя точился спор. Первый охотник за головами, Быстрый Сокол, пытался доказать вождю свою точку зрения.
- Я думаю, что мы не должны убивать их. Не сейчас, вождь, - сказал Сокол обращаясь к Лани, которая полулежала на медвежьих шкурах.
По тому, как он выглядела и не скажешь, что перед тобой кровожадный и беспощадный, без жалости воин истребляющий магнейцских пиратов. Обычная рыжая кошка. И хотя ее шерсть была на вид шерховатой, ее синие глаза просто искушали. В них можно было утонить, если хотя бы на миг подольше задержать свой взгляд. Сама же кошка сейчас лениво ковырялась в свежесваренных раках.
- Почему я должна щадить их? Скальпы этих ничтожеств как раз пойдут на это их мерзопакостное полотно. Ты же знаешь что я готовлю. Настоящий подарок для тех, кто осмеливается посягнуть на наши жизни, - говорила Зеленая Лань спокойно, не поднимая глаз и даже на миг не отвлекаясь от еды. Плохой знак. Сокол хорошо знал эту женщину и когда она так говорила, значит уже постановила дело и изменить ее решение практически нереально.
- Я знаю. Да, их скальпы хорошо подходят для твоего замысла. Да я сам снял бы их лично, если то нужно для правого дела. Но я недаром доставил тебе этих людишек живыми. Лишь Раконру ведомо как обернутся наши дела. Ты знаешь, я кот осторожный и предпочитаю иметь лазейку на случай неудачи. Да, эти мерзавцы заслуживают смерти, но тем не менее - они великие шишки среди своих пиратов. Если нам не повезет, ты всегда сможешь взять за него большой выкуп!
Сокол говорил уверенно и взывал к логическим доводам. Можно было подумать, что он защищает этих работорговцев ради каких-то личных выгод, если бы Лань не знала его досконально. Нет, этот парень был хоть и молод, но всегда ставил цели клана выше личных. В сути для него не существовало ничего иного, кроме интересов клана. Именно потому у него не было и не будет ни жены, ни детей. Его женой стал долг, а его детьми скальпы магнейских пиратов. Он был одним из лучших в рядах Зеленой Лани, потому она подняла свой взгляд и лишь презрительно улыбнулась. Сокол вздохнул. Не подействовало.
- Я знаю о чем ты подумала. Но представь, сколько в руках гладкокожих наших братьев? Мы не успеваем освободить всех прежде, чем их проклятые суда отбывают на юг. А за свободу одного из этих ублюдков пираты охотно отпустят на свободу десятки простых котов! Подумай об этом! По моему мнению, живой изберь всяко дороже, чем ргрутто, с которого содрали шкуру, - упорствовал Сокол.
- Я знаю только одно: магнейцы враги усингов. Для меня они хуже любой ядовитой змеи. Они враги! - прошипела Лань. Тон не терпел возражений.
Покачав головой Быстрый Сокол поблагодарил вождя за то, что выслушала и вышел. Он был зол. Он считал что Зеленая Лань сильно ошибается, что не слушает его совета. Но противиться ее воле не мог. Может быть стоит обдумать все по новой? Через миг он услышал как всколыхнул воздух резкий свист иккискота, инструмента, сделанного из берцовой кости человека. Это был сигнал, данный вождем. В следующую минуту лагерь наполнился криками, к столбу потянули первого магнейца, раздетого до гола. Там его тлумаками поставили на ноги и привязали к уже установленному и наготовленному столбу. Из своего типи вышла Зеленая Лань. Она была прикрыта лишь небольшой шкурой крылобелки. Заметив это Сокол смущенно отвел взгляд. Сейчас он сконцентрировался на белом усинге, который подошел к пленному с красками. Их усинги делали из помеси соков местных плодов. В руках у него была импровизированная и птичьих перьев кисть, которой он принялся старательно рисовать на белой груди, осыпающего его ругательствами магнейца, три концентрических круга. Закончив работу она начал любоваться творением и восклицать:
- Лопни мои глаза, я лихо умею рисовать! Мне кажется, что во мне погибает истинный талант! Кем я стал, куда меня завела судьба...
Усинги вокруг столба бодро и весело рассмеялись. Даже Сокол улыбнулся этой шутке. Не смешно лишь было привзанному к столбу магнейцу и его товарищам, которые молчаливо и с ужасом наблюдали за процессией со стороны. Они были привязаны друг к другу, а крайние были по пояс закопаны в землю. Их ждала незавидная учесть, повторяющая ту, которой сейчас подвергнется тот у столба...
***
Несколько усингов музыкантов с барабанами расположились немного позади столба. Они присели на корточки и принялись терзать свои инструменты, время от времени прерывая монотонный гул барабанов заунывными свистками иккискотов. Шесть мегер, как называли местных женщин-воительниц, ринулись к столбу пыток, словно хотели растерзать пленника, но ограничились размахиванием над его головой факелами, осыпая магнейца дождем из искр. Потом, образовав круг, они понеслись в неистовой пляске, состоящей из диких прыжков, сопровождаемых непередаваемым словами визгом. Топот ног, гул барабанов, свистки, крики, хлопанье в ладоши - повсюду царила самая настоящая какофония. Вслед за мегерами в пляс пустились несколько охотников. Они выплясывали с таким усердием, что почва дрожала и гудела под их ногами. Странный и нелепый танец продолжался около получаса. Затем последовала смена декораций: появился совершенно нагой усинг, который принялся выделывать прямо-таки фантастические пируэты, кружиться волчком и, наконец, испустив пронзительный крик, растянулся во весь рост на земле.
Едва комедиант упал, как кружившиеся у столба пыток воины с гиканьем рассыпались, а мегеры вновь схватили свои факелы и замахали ими над головой злополучного пленника. Искры, падая дождем на обнаженный торс пирата, причиняли ему мелкие, но болезненные ожоги, заставлявшие несчастного извиваться всем телом и орать благим матом. Маленькая девочка, прорвавшись сквозь взрослых, подбежала к привязанному человеку и сильно дернула того за член. Воины и мегеры буквально катались по земле, задыхаясь от смеха. Смех причинял магнейцу еще большую боль, нежели издевательство этой маленькой заразы. Казалось что даже если ему сейчас отрежут все что торчит и прижгут сверху факелом, то будет не так больно как от этого унизительного смеха. Когда пляски закончились, мегеры по очереди подходили к пленному и тушили о его тело свои факелы.
Едва последняя развернулась к нему спиной, как из толпы вышли четверо котов с какими-то палками в руках. Отдаленно они напоминали копья, но вместо наконечника там было просто заостренный конец. Они расположились шеренгой в двадцати или тридцати метрах от столба пыток и опустились на левое колено. Эти копья, в руках у усингов, были меньше и без наконечников. Хорошо брошенные они могли нанести более или менее глубокие уколы, но отнюдь не смертельные раны.
Наблюдать за представлением, казалось, собрался весь клан. Усинги сидели на корточках и оживленно разговаривали. Даже Зеленая Лань присутствовала. Она сидела на шкурах и пила кактусовый сок лишь изредка поглядывала на привязанного к столбу пыток магнейца злыми глазами. Последний, видя приготовления копьеметателей, бесновался и кричал диким голосом. Это только доставляло удовольствие находящимся вокруг котам. Характерный свист и последовавший за этим крик магнейца, означал что первое копье полетело. Угодило оно точно в центр нарисованных колец и впилось в мускулы, нанеся совершенно неопасную, но болезненную рану. Потом было второе и третье. С дюжину раз бросали копья разные усинги, практикуясь в этом деле. Даже некоторые дети пробовались в этом. Человек кричал и извивался, но ничего поделать не мог. Боль вливалась волнами и более не уходила, тяжело стуча по телу в местах, куда попадали копья.
Закончив с копьями, усинги принялись за его конечности. По очереди они срезали пленнику кончики пальцев до костей, после чего макали емкость с морской водой. Били клубами по коленям и плечам, ломая кости и суставы. Чтобы пленник не терял сознания от боли, его время от времени поили легком отваром слунки. А чтобы он не присасывался к спасительной жидкости орошали вскипяченной водой. Ближе к вечеру, когда солнце начало медленно клонится на запад, на теле магнейца не оставалось живого места. У него не было ни сил, ни возможностей выдержать больше пыток. Усинги, удовлетворивись на этот вечер сняли с работорговца скальп, после чего перерезали жертве горло. Зубы магнейца ушли в качестве колье для одной из мегер, тогда как бедренные кости из отрубленных ног пошли на новые иккискоты для молодняка, занявшегося утилизацией остатков несчастного пирата. Все, что нельзя было использовать как трофей просто сожгли.
***
Каждый вечер повторяли усинги свои кровавые гуляния у столпа пыток, одаривая внимания всех пленных магнейцев поочередно. Пять дней продолжалось это, пока в живых не остался один. Ему выбили зубы, и сломали правую руку, в которой тот держал копье когда его пленили. Скальпы, которые сняли у его предшественников, работорговцу пришпилили обсилиановыми иглами к спине и в таком состоянии выбросили неподалеку от земель на которых жили его сородичи. Штормовой остров был мал, но и тут было где ужиться дикости и двум разным расам. Избитый, раненый и на половину ополоумевший от пережитого в лагере Зеленой Лани работорговец понесся к своим со всех ног. Он не помнил как оказался у своих. Не помнил как его привели к пиратам. Он помнил лишь те ужасы, которым подвергали его товарищей и которым поддали его. Он помнил угрозы Зеленой Лани о том, что то что случилось в том лагере это еще сладкая судьба для тех, кто занимается работорговлей. Он помнил ее синие глаза, полные ненависти и вплетенные тут и там перья.