Где-то в окрестностях Моенкопи, около полудня.
Не верилось, но Джек сделал это!
А с каким лицом его тренер, похожий на жирного кротокрыса, увещевал его своей гнилой мудростью: "Перед боем ты почувствуешь неприятное легкое покалывание. Это твоя гордость. Пошли ее ко всем чертям. От гордости одни проблемы. Толку от нее никакого." - говорил он. Мудила, хех, из старой жизни, которая, как очень хотелось верить беглому боксеру, закончилась.
...Ударопрочный пластик верного пип-боя неприятно продавливал щеку. Горячий песок, вместе с палящим полуденным солнцем, сообщали ошалелому организму Джека, что он явно заспался. Где-то в вышине, постепенно снижаясь, парили наглые грифы-падальщики. Джек не знал всегда ли они были такими или видовая мутация коснулась и их, но стервятников мало заботило близкое присутствие города и людей.
Как выяснилось, в Моенкопи вообще мало кого заботили люди. Конечно, Джек раньше был частью полу-нелегального бизнеса, где обычные поединки иногда перемежались с боями на смерть, но Фрисайд все-таки давал некое подобие устойчивого порядка. Аризонские законы пока были для О'Бёрна загадкой, кроме самых очевидных.
Слухи в Вегасе об этом месте оказались преувеличенны: здесь было неспокойно и беглец уже дважды пожалел о том билете на торговый катер, за который пришлось отдать в тридорога, вписываясь новым пассажиром среди ночи. Но как бы там ни было, Джек уже вторые сутки пил, кутя в дешовых барах грязного гадюшника, бывшего некогда трейлерным парком.
Моенкопи, да уж...
Грязный гадюшник, лабиринт из переулков и тупичков, заставленный утлыми хибарками, палатками и ночлежками - вот что увидел Джек за эти двое суток, когда прибывал в состоянии анализировать и вне питейных заведений. В "домах", назначение которых, было серьезней, чем приютить бродягу на одну ночь, стояли мощные двери, собранные и сплавленные из подручного материала, а вместо сигнализации и дверного звонка - заряженный дробовик и волчьи ямы, для незванных гостей.
Первую ночь, по рекомендации какого-то босоногого и чумазого мальца, Джек провел в местном "центральном" заведении - баре "Сажа". Заправлял тут весьма вежливый мертвяк Харя и кормили-поили сносно, но атмосфера висела напряженная: ни толкового собутыльника, ни шумных компаний, ни даже душевного бармена - гуль был напряжен, то и дело уходя в подсобку, куда периодически забредали другие мертвяки. Ловить здесь было положительно нечего и Джек отправился искать приключений на собственную задницу и, если повезет, передницу тоже.
Грязь, кровь и снова грязь - вот на чем, казалось, зиждилось существование Моенкопи: повсюду виднелись заскорузлые хибарки, державшиеся на двух ржавых гвоздях и честном слове, а иногда и просто на слове. Пару раз Джек забредал в совсем тупиковые "гетто", выстроенные "входами" в небольшой круг. Внутри некоторых из них виднелся тусклый свет, от свечи или динамо-фонарей. Доносился пьяный храп, кто-то стонал в одной из многочисленных подворотен.
Общее настроение городка в это время пугало - казалось, случись ещё одна ядерная война и никто не обратит внимание, настолько все были увлечены процессом собственного жалкого существования.
Но все это было историей: сейчас, уткнувшись мордой в сгиб локтя и песок, Джек заново открывал для себя таинство похмельного перерождения. Сказать, что у него болела голова - значит не сказать ничего.
Он лежал за каким-то барханом, но точно слышал чью-то не столь отдаленную ругань: кажется двое что-то делили...