"Искатель" сотрясала дрожь. Палуба ходила ходуном, кренилась то в одну, то в другую сторону. Корпус хрустел и стонал, пар со свистом вырывался из-под досок палубы. После первого рывка вверх корабль чуть замедлил подъем (хотя скорость все еще впечатляла, если не сказать пугала). Буде кто из коллекторов и умудрился чудом зацепится, теперь этот кто-то кувырком должен лететь вниз. Теоретически.
В первое мгновение вас словно тяжелым одеялом накрыло, прижало к палубе. А потом началось увлекательное родео на пляшущей палубе. Для тех, кто на этой палубе был...
Мисс Каннинг попыталась уцепиться хоть за что-нибудь, но подвернувшийся леер обжегши ладонь выскользнул, а накренившаяся палуба ударила по пяткам, заставив старпома совершить пробежку к левому борту и вскочить на фальшборт в попытке не кувыркнуться через него вниз. Секунду-две Эмели балансировала на краю пусть и не бездны, но все равно не обещающей ничего хорошего по приземлении пустоты. С многократно усиленной адреналином четкостью девушка разглядела и валяющиеся после разрыва дворфийской гранаты тела, и разнесенный в щепки экипаж, и уцелевших противников. Многие из которых вскинули мушкеты и, судя по свистнувшим совсем рядом пулям, стреляли по ней! "Искатель" качнулся на правый борт, будто помогая, прикрывая на время Эмели от дальнейших атак. Это подействовало ободряюще. Старпом как кошка по коньку крыши пробежала по планширу в сторону юта. Используя очередной - печенкой момент почувствовала - толчок, прыгнула к трапу, увернулась от пролетевшего блока и взлетела на мостик, где, держащийся одной рукой за непонятно откуда взявшийся штырь из палубы, а второй рукой за пушку, Оин Вухенбахен со всей изобретательностью материл матроса Селитру. На этой же пушке и висящем -
ноги бултыхаются за бортом, руки железной хваткой впились в жерло арторудия, в которое же бедняга то ли пытается влезть не считаясь с линейными размерами, то ли матерится, то ли молится (гоблин в порыве борьбы за жизнь перешел на очень быстрый и до конца не изученный дубинский диалект).
За секунды до лицезрения старпомом сей интересной картины Селитра заканчивал заряжать пушку. Многоопытный Оин, вбивший в палубу верного "Трубочиста" и используя его как надежный причал, как клещами держал правой рукой гоблина за щиколотку, пока тот, вытянувшись вдоль ствола, вбивал в этот самый ствол пыж. Корабль тряхнуло и в ладони канонира остался только поношеный сапог (говорят же, что матросам сапоги на борту не положены!). Владелец обувки рыбкой скользнул за борт, успев в последний момент уцепиться за пушку. И шомпол казенный за борт вышвырнул, подлец. И повис, неразумной своею башкой напротив жерла абсолютно исключив возможность выстрела.
Корабль стал ощутимо заваливаться вправо. Эмели в два прыжка оказалась у штурвала. Меньше секунды на то, чтобы разобраться что-где. Так... Штурвал - понятно, телеграфы в машинное (левый и правый движки и камень-летун) - тоже понятно, еще четыре рычага - видимо управление "плавниками" - разберемся в процессе. Компас. Россыпь циферблатов. И здоровенная красная кнопка с умильной надписью "дзынь-дзынь". Элементарно.
Правый винт - самый полный вперед, левый - самый полный назад. Телеграф камня в положение "вверх самый малый". И право руля! А перед маневром - "позвонить"...
Герр Вухенбахен времени даром не терял, ведь настоящему командиру остервенелый многоярусный мат только помогает управлять подчиненными. Выкинув сапог и "нежным" дворфийским рукопожатием вцепившись в казенную часть орудия, он с хрустом выдернул свое шомполокопье из палубы и не мудрствуя лукаво подсадил Селитру. Точнее просунул древко тому между ног и, используя фальшборт как основание рычага, резко надавил. Добро хоть, что шомпольной частью гоблину помог. Гоблин заверещал фальцетом что-то благодарное, описал дугу и шлепнулся на палубу. Шлепнулся и впился в нее ногтями, зубами и вообще сроднился с ней, кажется даже пытаясь мимикрировать под цвет досок.
В машинном отделении Урист совершал подвиг. Метался по подотчетному помещению следя за уцелевшими манометрами, термометрами и прочими ньютон-на-метрами. Кренов, толчков и прочей тряски он не ощущал - тут, на площадке управления, и так все ходило ходуном. А жар тем временем все возрастал, видимость падала. Вот засвистел аварийный клапан подачи пара на камень, вот лопнул где-то манометр брызнув осколками стекла. Механик, из-за пара, угольной пыли и пота почти ничего не видящий, наощупь крутил рукояти, переключал краны подачи и даже умудрился поставить заплату на трубу. Правда чутка обварился паром и труба все равно лопнула дальше по магистрали. Резко звякнули телеграфы, передавая команду с мостика. Урист потянул рычаги перенаправляя пар на движки и молясь, чтобы они были в рабочем состоянии.
Было бы поспокойнее - увидел бы Шуруповерт, что в машинном, помимо него и остервенело кидающего уголь в топку матроса, есть еще и Белка. И что ей не помешала бы некоторая помощь. Обратно - было бы спокойнее и помощь не понадобилась бы. В отличии от механика, хрупкая девчушка огребала от качки и тряски по полной. Только выскочила из-за мешков с углем, как ее бросило к противоположному борту, приложило о доски. От мешков, что следом полетели, увернулась. Чтобы в следущее мгновение ничком бросится на пол избегая попадания струи раскаленного пара в лицо. Крутилась Белка как белка в колесе. Вроде бы и крикнуть, что на помощь пришла, да поди докричись - лязг, шипение, свист, грохот! И пыль легкие забивает - не вздохнуть. На камбузе оно конечно бывает жарко, но тут совсем другие пироги.
Не для всех, однако, палуботрясение было проблемой. Кок, например, невозмутимо расселся, облокотившись на планшир, и, исключительно для страховки, зацепился протезом за доски фальшборта. Выкидной крюк в несъемном основании протеза - чудо механической мысли - очень помог. Проследил за пируэтами старпома, пыхнул трубкой. Поймал свободной рукой кувыркающегося по палубе к борту матроса, улыбнулся ему широко (правда, изрядная бледность и подрагивающая челюсть гоблина говорили о явном непонимании чему тут можно радоваться). Еще затянулся. А хорошо! Корабль хоть и болтает с одного борта на другой, так бывали и похуже взлеты. Камень-летун из-под палубы показался, паром шипя, так ведь не вылетел же вверх. Ну сходни внизу остались - делов-то. Зато солнце вон светит-пригревает. Ветерок крепчает, да со стороны острова дует - в самый раз! Затрещщали, зазвенели по всему кораблю сигналы - товсь! Маневр будет. Уцепился покрепче и приготовился опытным глазом мастерство старпома проверить.
Сарлос с Хамишем тоже от кренов да тряски особо не страдали. Плотник как стоял в проеме, так и расклещился там в распор - не сдвинуть, не выбить. За доктором приглядывает - вдруг помочь чем надо. А доктор, сообразив вовремя, изодранную простыню жгутом скрутил, да пациента к кровати и привязал. Сам подумал было, что кровать сдвинуть надо, но сам от мысли такой рассмеялся - прибито же ложе. А вот забраться под нее - это дело. Безопаснее там.
Не легко это далось для крупного человека, но угроза получить чем-нибудь прилетевшим по голове сработала. Втиснулся док, голову руками прикрыл. А тут и звон по всему кораблю пошел...
Секунда. Примерно столько держала мисс Каннинг кнопку "звонка", чтобы все приготовиться к маневру успели. Рядом грохнулся матрос, прилип к палубе. Пора. Крутанула штурвал - право руля! И тут же заухали, разгоняясь, пропеллеры. Громко хлопнул левый плавник, раскрываясь. "Искатель" накренился на правый борт и стал постепенно ускоряясь поворачиваться кормой к острову. И неприятностям.
Крен достиг градусов сорокапяти, когда герр Вухенбахен выстрелил. Залп! Грохот, дым! Наклон палубы дал канониру такой сектор обстрела, что попасть по любой мишени на выбор было не сложнее, чем пинту жиргулевского проглотить. А Оин такие объемы иначе как "для запаху" не определял. Снизу раздались крики-вопли, проклятия и цветастые обещания всякого нехорошего. И пара косых выстрелов.
Скорость поворота увеличилась, крен Эмили постепенно сводила на нет. С хлопком раскрылся второй плавник, двигатели уже не ухали - почти равномерно гудели (кто знает каких трудов это стоило Уристу). РДК "Искатель" лег на курс "по прямой, нахрен с этого острова".