Красный диплом Высшего Археологического Университета дался Кемозири не легко, но, возможно, благодаря этому знания впитались так глубоко, что при малейшей необходимости мозг моментально выдавал нужную информацию, как суперкомпьютер. Так случилось и на этот раз. Впрочем, сеттит не стал открыто корить незнакомку за её незнание элементарных с точки зрения любого, более менее знакомого с историей государства Российского, человека, а лишь ловко парировал её укол грузной кладезю знаний, отметая ничем не подтвержденный тезис.
— Разве может быть что-то ближе России, чем фамилии Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин? Именно от них и произошло имя Мэлс, в первой половине двадцатого века. И что характерно, распространено было только в Советском Союзе. Но мы ведь встретились не для того, чтобы обсуждать лингвистические особенности образования необычных имен, правда? — Кемозири взял чуть влево, обходя приоткрытый люк в асфальте, а затем вновь приблизился к незнакомке, — В любом случае, мое имя тебе известно, но как мне обращаться к тебе?
Она знала его настоящее имя, узнала его работы, появилась сразу, когда он отправился её искать. Тэймри ждала его, и Кемозири почти не сомневался, что девушка и есть его контакт в Старограде. Но Мэлс учтиво дал ей возможность представиться самостоятельно. Быть может, она взяла псевдоним и не желает раскрывать свое истинное имя.
Кемозири движением руки приказал своим спутникам отдалиться, чтобы они не могли услышать дальнейший разговор, а сам приглушенно выразил своей удивление.
— Странно. Ещё никто так небрежно не отзывался о моих творениях за последние... не помню уже сколько лет. Посмотри получше, разве сможешь встретить в этой темной стране работу, хоть отдаленно сравнимую с этой? Они прекрасны, изумительны, тончайшая работа. — Кемозири хотел добавить "как живые", но разумно приберег слова до лучшего случая. Когда они точно останутся наедине, например. — Они великолепны!
Его рука едва дотронулась до её локтя, когда девушка перешагивала большую лужу, и вернулась на место. Кемозири обернулся. Иван и Александр бодро следовали чуть позади с лицом безразличия. Сеттит хорошо помнил этот оборот еще со времени своей жизни в России: "С маской безразличия на лице"; но это был не тот случай. Он старательно вырезал и пропитывал магией их лица, чтобы сделать их по-настоящему безразличными, и справедливо полагал, что получилось у него достойно.
— Почему я должен бояться показывать миру свой талант?, — совершенно искренне удивился Кемозири, — Никаких угроз мы не заметили, есть что-то о чем я не знаю? Впрочем, мы можем прогуляться до моего нового дома и там спокойно поговорить. Да, и там ты снимаешь уже свою маску.