Нутро вампира пылало злобной гримасой неестественного удовольствия, отразившейся на лице, будто в зеркале. Она довела все то отвратительное, что было в этом человеке, до точки кипения. Вся его низость, жлобство, похоть... Все его пороки взбурлили на глазах, будто в огромном котелке с дерьмом, крышка которого так и прыгала, не в силах удержать накопившуюся массу внутри!
- Вот и отлично! - заключила Мария, стукнув молотком по отведенному специально для этого деревянному блину.
- Виновен, - произнес вампир.
- Виновен, - произнес Жан.
- Виновен, - произнесла Шилова, когда его руки схватили ее за ноги и потащили...
- Я признаю, что хотела им воспользоваться, - заключительное слово в обход всяких судейских канонов предоставлено было отчего-то обвинителю. Зал слушал ее, молча... Не спуская глаз с разъяренного лица обвиняемого, в которое смотрела и девушка. - Сперва он показался мне порядочным человеком, но собственный член в штанах значит для него гораздо больше, чем жена и дочь... Все то светлое, что хорошие люди имеют в виду, когда говорят "Семья". Он покупал одну, предавал другую и обесчестил третью... Он... Посмел ее отвергнуть. Ничтожество.
Маша сразу это поняла... Сразу все поняла...
Зрачки Евгении расширились, будто темная бездна, таящаяся в них, собиралась поглотить мужчину, чье отражение беспокоило... Как навязчивая маленькая соринка.
Она обхватила его ноги своими и потянулась вверх, желая совершить то неоконченное, что так и осталось болтаться между ними, подобно пункту брачного договора, решающему судьбу совместных детей. Это всегда ожидает в конце, оставленное напоследок. Всегда...
Кровь.
- Сойдемся на трех?.. - последний штрих, призванный сбить его с толку и выиграть ту столь необходимую секунду. В этом деле не хватало лишь малого, однако самого опасного, и это в равной степени касалось их обоих. Женя просто не могла позволить себе проиграть, когда цель так близко... Ближе к его торсу... Еще ближе! Изображая страсть и желание, достойное самой прожженной потаскухи.