17 апреля 2009 года, пятница, 00:27 по московскому времени
дом Олега Шереметьева Олег Алексеевич Шереметьев всегда умел пустить пыль в глаза. Особенно в новое время, когда СССР развалился и в стране провозгласили демократию. Тогда стремительно богатеющие “новые русские” так и тянулись ко всему шикарному и респектабельному. Малиновые пиджаки и золотые цепи толщиной с канат давно стали признаком дурного тона, перекочевав в анекдоты. Дорогими авто, шикарными особняками и пышногрудыми любовницами тоже никого из друзей не удивишь. Слишком обыденно оно стало. Приелось. Примелькалось. То ли дело засветиться в компании аристократа. Настоящего! Породистого! Чью фамилию каждый человек, образованный и не очень, знает из учебников истории. Олегу Алексеевичу посчастливилось обладать как раз такой фамилией. К прославленному роду графов Шереметьевых наш смышленый тунеядец, конечно же, никакого отношения не имел, зато внешность у него была вполне себе подходящая – благородная, яркая. Вовремя смекнув, что много и тяжело работать – это не про него, молодой безработный решил встать на скользкий путь мошенничества и выжать всё из своей звучной фамилии. С фантазией и широчайшим размахом он начал воплощать в жизнь свои аферы.
Первым донором, серьезно поправившим благосостояние Шереметьева, стала владелица сети мебельных салонов. Выбившись из беспросветной нищеты, зарабатывая шальные деньги, бизнес-леди стеснялась своей фамилии. Преуспевающей даме всюду мерещились смешки и ухмылки, вспоминались обидные прозвища из детства. Симпатичный граф, к слову сказать, едва наскребший денег на приличный костюм, привлек её внимание сразу. А примерять себе титул графини Шереметьевой мебельная королева начала с четвертой минуты их знакомства. Далее случился фиктивный брак, от которого каждый получил свое: Олег Алексеевич стартовый капитал и долгожданные связи в мире богатых, а бизнес-леди – благозвучную фамилию для себя и своей торговой сети. На том и разбежались, оформив развод спустя два месяца.
Вырученных денег Олегу Алексеевичу хватило на коттедж, дорогое авто, специалистов по имиджу и кардинальное обновление гардероба. Теперь он был действительно неотразим! Отдельной строкой расходов стало исследование, коим продажные историки нахимичили ему дальнее родство с теми самыми Шереметьевыми. Кстати, не так дорого взяли. Вот когда начались настоящие заработки: бесконечные вечеринки с миллионерами и большими боссами, создание липовых благотворительных фондов, торговля несуществующими дворянскими регалиями и прочие дела, коим позавидовал бы сам товарищ Бендер! О, как был счастлив новоиспеченный “аристократ” тогда… и как сильно жалел он теперь, спустя годы.
Олег Алексеевич сидел посреди гостиной в собственном доме… он был намертво привязан к изящному стулу работы итальянского мастера. Привязан условно – на его теле не было ни единой веревки – молодого вампира удерживал торчащий из груди кол. Но еще больше Шереметьева огорчало, что рядом преспокойно общались незнакомцы. Их никто не звал в гости, но все четверо вели и чувствовали себя здесь абсолютно уверенно. Можно даже сказать по-хозяйски. Особенно бледнолицая немка в строгом деловом костюме.
- … и как все прошло? Удачно? – интересовалась она у сухощавого старика.
Это не было началом разговора. Встреча в нынешнем составе началась около получаса назад.
- Более чем, фрау Мейендорф. Более чем. По телефону разговор шел гладко. Она таки была недовольна, конешно, но проглотила всё, шо ей наплели. Даже не подавилась, - довольно проворковал Генрих Карлович.
Старик олицетворял собой образ старого бережливого еврея. Благожелательного, но острожного и умудренного жизненным опытом, очень ехидного. Глаза его светились живостью через толстые стекла очков, а голос звучал на удивление бодро.
- Тему несанкционированного Становления благополучно свернули. Сразу видно, шо её главным образом интересовали деньги, а не этот детсад. - Хорошо. Немка кивнула и о чем-то задумалась. Ответ старика её, кажется, устраивал, но… определенно, здесь было какое-то “но”. Остальные хранили молчание, никак не прерывая размышлений фрау Мейендорф. Генрих Карлович снял очки и деловито протирал их смятым платком. Молодой одетый с иголочки Андрей Бурмистров устроился в кресле, размышляя о чем-то. А Фритц Лемман привычно стоял по стойке смирно у окна и не сводил преданных глаз с домитора. Как всегда, он был готов исполнить любое её пожелание. В гостиной нависла пауза. Спустя минуту Грета Мейендорф пристально посмотрела на Олега Алексеевича и задала вопрос, очевидно волновавший её:
- Ты тоже считаешь, что княгиня ничего не заподозрила? Все именно так, как сказал Генрих? Шереметьев ответить, увы, не мог. Не мог и шевельнуться. Фрау повелительно махнула рукой.
- Вытащи уже эту штуку, Фритц. В ней нет никакой нужды. Гуль покорно подошел к пленнику и одним рывком выдернул кол. Сделал это молча и достаточно аккуратно, чтобы обошлось без брызг крови, после чего вернулся на место. Тело бедолаги содрогнулось. Вместе с колом из немертвой груди вырвался слабый вздох облегчения. На дорогой рубашке проступило еще одно пятно свежей крови. Шереметьев даже не пытался бежать, пока немка выжидающе смотрела на него.
- Да… все так, как он сказал… не заподозрила. В вялом голосе не было и капли гнева. И даже обычной неприязни не было. Со своей участью мошенник смирился еще два дня назад, когда всё понял. Последние надежды ушли. Сейчас вампир чувствовал себя опустошенным. Использованным. И просто ожидал неизбежного.
- Хорошо, - еще раз повторила Мейендорф и повернулась к Генриху Карловичу,
- Что дальше?- Вторая часть Марлезонского балета, - пошутил старый еврей,
- Дальше наш юный благодетель таки должен засветиться вместе с Шереметьевым перед гулем княгини, шобы всё выглядело убедительно. И умаслить страждущую первой частью суммы. Деньги, разумеется, готовы. Костлявой рукой Генрих Карлович указал на кожаный кейс возле двери и потянулся к карману жилетки. Спрятав в нем платок, он достал антикварные часы на тонкой золотой цепочке. Прищурился на циферблат.
- Кстати, произойти это должно через семь минут. Там, - он неопределенно махнул рукой в сторону соседней комнаты,
- Если Савицкий не опоздает. А он таки не имеет привычки опаздывать. Обычно. Гуль и сидящий в сторонке Андрей синхронно вздрогнули. Кажется, они оба не ожидали, что через считаные минуты их тесную компанию разбавит кто-то еще. Олег Алексеевич не отреагировал вовсе, а вот немка заметно оживилась. Настолько, что поднялась из удобного кресла.
- Очень хорошо, - в голосе фрау ожили нотки нетерпения,
- Я готова. Давно готова. А что остальные? Они будут вовремя? Еврей печально вздохнул, словно намекая, как много забот свалили на его старые плечи, и как тяжко ему всем этим заниматься. Неспешно убрал часы обратно в карман. Аккуратно заправил цепочку, чтобы висела красиво. Удовлетворенно крякнул и только тогда ответил.
- Вот с ними сложнее. Крайне неорганизованные товарищи, знаете ли. К щастью, они тоже озабочены деньгами. Я уверен, шо этой мотивации им хватит за глаза, шобы не опоздать. По крайне мере, выехали они вовремя. Мне уже доложили.По лицу Мейендорф мелькнула тень недовольства. Она собиралась что-то сказать, но сдержалась. Заметив это, старый еврей только усмехнулся, даже не пытаясь прятать от нее вызывающую ухмылку. Словно говоря: “А шо вы хотите? Не нравится – сделайте лучше! Только, пожалуйста, своими силами и таки без Генриха Карловича”. Сообразительная немка безошибочно распознала немой месседж и отвела взгляд, отчего ухмылка старика расцвела еще шире.
- Через пять с половиной минут, - радостно напомнил он присутствующим и повернулся к Андрею,
- Ну, и шо мы сидим, а? Ваш выход, Андрей Батькович. Уж не подведите стариков. Принимайте эстафету. - Четко исполняй все инструкции и не вздумай испортить всё дело. Слишком многое поставлено на карту, - жестко добавила Мейендорф.
Тяжелый взгляд фрау был не таким благожелательно-саркастичным, как у старика. Андрей чуял это своей мертвой печёнкой. И прекрасно понимал, что провал обойдется ему непозволительно дорого.