Подхватили чьи-то сильные руки, помогли подняться, повели. Еще кто-то с другой стороны присоединился, и вот так, на чужих двоих, въехал Дош в ледяное царство.
Путь туда запомнился плохо. Через щелку вместо левого глаза много не разглядишь: решетки, таблички, руны охранные, кристаллы магические осветительные, факелами сменяющиеся. Да еще один из тех, кто идти помогал, принялся к Всепростителю причащать по дороге. Ненавязчиво так, по-простецки. А Дошу что, слушал себе да головой кивал — то ли в согласии великом, то ли в такт шагам. И мычал еще изредка что-то губами разбитыми. Негромко так, то ли стон, то ли молитва.
Холод, в мороз превратившийся, боль чуть назад отодвинул. Глядишь, вскоре и отморозить себе можно что-нибудь, наиболее болючее.
Пока диалог людей важных проистекал впереди, стоял, товарищами поддерживаемый, и все норовил к стенке прислониться ледяной. Лицом распухшим, или грудью в синяках, или спиной, кнутами иссеченной. Или хотя бы ладони саднящие приложить.
Холод же, приятно на раны-то. Пока не замерзаешь насмерть.