Шумело что-то вокруг. Голоса кажется, потом вопли, потом споры, потом... хруст потом был. Знакомый такой, так только кости хрустят, ломаясь.
Но все это — где-то далеко было. То есть, конечно, рядом, прямо над ухом, в принципе. Но на самом деле так далеко, что просто по барабану.
Потому что — больно. Потому что — свои кости хрустят. Потому что — чтобы вдохнуть, нужно стараться усердно, терпя и преодолевая, как в первый год послушничества.
Вдруг земля ушла куда-то. А вместе с уходом земли боли враз прибавилось, добавляя стонов сиплых, изо рта рвущихся.
Шатается мир вокруг, земля пятки щекочет. Голоса рядом. Что-то успокаивающее трещат.
Кажется, несут куда-то.
Долго несли. Вечность, а потом еще одну. Отключался по дороге, наверное. Сложно сказать, когда белый свет вокруг виден через узкую щелочку на левом глазу, кровью и слезами залитую. То есть этот белый свет, то нет его...
Снова земля под боком. Прохладная, приятная.
В рот что-то сунули. Еда, говорят.
Спасибо, мужики. Если зубы остались, прожую.
А Всепроститель смилуется — и поблагодарю в голос.