Только когда люк захлопнулся за хвостом твари, оторвал Дош голову от грязного пола. Выдохнул шумно, кровь сплюнул, из дыр в десне натекшую за недолгий, но томительный завтрак карраковский. Камеру взглядом обвел, страшный путь зверя повторяя. На мужика, что сухариком рискнул — вместе с головой — посмотрел со значением.
Вот ведь человек — со сталью в яйцах и прозрачностью в карме! Не испугался твари эдакой, да еще и задобрил ее ценой здоровья. Может, спас их всех тут сухарем своим, чтоб могли и дальше кашу кушать да проповедь слушать.
Поднялся тяжело на ноги, подошел к Тагу медленно, кровавую грязь под ногами перемешивая. Постоял мгновение рядом, задумавшись, и молча тряпицу, от студента оторванную, протянул. Вместо спасибо.
А потом пошел к чану трапезничать.
В храме-то послушников всякими суровыми мытарствами закаляют, в том числе голодом, лишениями и пищевыми извращениями, навроде червей, жуков и слизней: чтоб, значит, не дрожали ни руки у Душителя будущего, ни дух карму переживаниями не портил от ощущений неприятных.
Вот только давно все это было уже. Подзабыло тело сложности в жизни.