Вместо капитана ответил Спец.
- О, "Карсус"! Как же, слышал об этом судёнышке. У нас на флоте об этой посудине легенды слагали - причём каждый на свой лад. И между прочим в секторе "Кольца" был я, товарищ Деви. Лечите память…
Да, действительно, на плече инженера как ожившая бестия красовался «Канис Меднис» или «Бешенный Пес» - пехотный спецназ. Деви с уважением хмыкнул и в свою очередь закатил рукав и указал пальцем на свое предплечье, как-бы перехваченное татуировкой «Змеи». Такую себе набивали команды наблюдателей и разведчиков. Но жест получился не уверенный, растерянный. Палец все еще оставался поверх татуировки как начало происходить нечто тревожное. То есть Деви конечно ничего не услышал и ничего не заметил особенного страшного, просто сначала капитан, а потом и Алекса встревожились, будто поток ледяной воды ворвался в кают-компанию и за мгновение окатил навигатора и капитана. После, холод немедленно отступил, оставив тревогу для девушки и некое подобие ступора для капитана. И если Алекса отреагировала почти незаметно: ноздри чуть расширились, верхние веки едва заметно двинулись наверх, а губы напряглись как – бы раздумывая закричать или улыбнуться, то капитан казалось был чем-то шокирован. Зрачок увеличился почти вдвое, глаза широко раскрылись, обнажились ровные белые зубы, костные выступы лба и лица обнаружили себя, а рука в приступе соматической паники выстукивала дробь вилкой.
Деви с беспокойством осматривал экипаж. Тревожный шёпот в голове задавал вопросы «Индуцированный психоз, пища, газ, облучение, вирус…». Наверное, человек не пролежавший в психушке около года не стал бы так тревожится, но Деви пролежал, и он очень, очень не хотел повторения того, что случилось с ним несколько лет назад. Тревога повышала ставки - Криста выплюнув непрожёванную лапшу, вскочила и зажав рот рукой, отпрыгнула назад.
- У вас черви на вилке, – вскрикнула она и испуганный взгляд остановился на помощнике капитана.
Медленно так же как страх заползал в сердце Деви, он поворачивал голову в сторону Дональда. «Только не черви, только не черви!» - в голове тревожно звонил колокольчик, а предохранители накалились до бела. «Я не хочу видеть червей!» - прошептал одним губами Деви и к счастью обнаружил, что помощник капитана хоть и удивлен, но все же не жует ползучих насекомых. Деви оценивал ситуацию медленно и несколько долгих секунд был способен лишь повторять свои молитвы «Я не сойду с ума! Я не сойду с ума снова!». Вокруг старшего инженера сгущалась тьма тревоги и тень безумия; Казалось бы, это может быть и розыгрыш, и стечение обстоятельств и просто НИЧЕГО, но некая опасность за пределами человеческого разума поселилась на корабле. Товарищи в таком случае могли быть в большой опасности, и сквозь страх, Деви почувствовал негодование, что темная часть его сознания считает Штейнича способным бросить своих друзей и просто паниковать. Пускай он прослывет дурачком, который поднял шум из-за ерунды, чем он ничего не предпримет, когда истинный ужас догонит легкую тревогу и как ураган обрушится на экипаж Гелиоса. Нужно было действовать.
-Капитан, я в рубку, разрешите? Ведь все в порядке, вы же все под контролем держите, посмотрите на меня пожалуйста, – пальцами руки он сделал несколько жестов, на которые по идее должен был наткнуться капитан, говорил спокойно и медленно. Не дождавшись ответа, начал выходить из-за стола. Чип доступа к системе корабля в кармане. Необходимо проверить, что изменилось в экологии судна.
-Эдвард, друг, посмотрите, пожалуйста, чтобы тут было все в порядке и уговорите всех перенести завтрак на час. Пока можно проверить еду на токсины – шепнул он последнюю фразу.
Деви старался говорить медленно, но непрерывно, чтобы инициатива оставалась у него. Проходя мимо пилота, он тихонько, но стараясь быть спокойным и уверенным произнес.
-Эти совсем обычные макароны действительно похожи на черт знает что, но на самом деле просто немного углеродного пищевого концентрата. Пойдем, может поможешь мне. – Деви все делал так, как тогда, когда его профессия еще не была старший инженер. Определенная дистанция, правильный порядок слов, темп и глубина речи.