О'Коннелл. Если подумать, могло быть и хуже. Мог быть этот шут Санчес или растяпа Дональдс. Майлзу оставалось лишь гадать чем тот провинился перед начальством, что его выслали к телу самой Мадонны – ныне исчезнувшему, но всё же.
Майлз поднимался по лестнице, машинально выбирая маршрут прочь от потенциального фотоснимка. Скоро ли дроны заменят людей и здесь, и бывшая военная техника будет использоваться для фотографирования обдолбанных в звезду старлеток? Но папарацци – пока ещё из плоти и оттого алчущий жёлтой крови новостей – был взят на заметку, равно как и стоящая у подъезда скорая, равно как и, ранее, отсутствующие в управлении дроиды (мэрия забрала свои игрушки назад?), равно как и пиво со стрельбой в управлении вечером. Тогда Майлз отделался "может быть, если работа позволит" и если бы спрашивала не Бекки, то и вовсе не тянул бы волынку "с может быть", прекрасно зная что работа не позволит. Но спрашивала всё же Бекки.
Фавелы поднимались в стороне. Преступность "белых воротничков" была парадоксально сродни фавелам в том, что безлика, тем, что перемалывает человека в труху, даже не оказав ему милости взглянуть себе в лицо, просто как часть дня, часть некогда запущенного процесса. Налетчик здесь, он и жертва слышат друг друга, видят друг друга, пистолет ловит блик – страх одного и нервозность или же упоение силой другого, но они оба здесь. Бюрократ проводит пальцем по экрану, экран издает подтверждающий звук и преступление совершено; его и его жертв отделяют воображаемые мили процедур, он безлик, и недостижим, и оперирует лишь числами. Как и фавелы, мир этой преступности был многокилометровым гнойником – только гнойником чистеньким, благообразным, incorporated, способным, если припечёт, сдернуть свору-другую ручных стражей на свою защиту. Как и в фавелах, там был свой язык, свой жаргон, свои празднества, свои кодексы, и секретные рукопожания, и тайники с героином. Целый мир, в который, увы, не пробъешься под прикрытием с "проволкой". Парни, что работали в отделе финансовых преступлений – который, вопреки всему росту полиции, похоже, лишь сжимался в размерах – были либо послушно тренированы смотреть в другую сторону, либо ещё большими карьёрными самоубийцами чем им мог быть самый чокнутый коп любого другого отдела.
Но интермеццо неопределенности на том завершалось. Поднимаясь к кремовой аляповатости отеля, Майлз впадал в привычный внимательный ритм, сортируя детали в принадлежащие им группы. Номер отчалившей машины? Имя начальника службы безопасности отеля? Пока, по большей части, были лишь вопросы, и одним из них был такой: почему Мадонна остановилась именно здесь, хотя в Сан-Луисе были места почище – только ли из-за имени? и кто имел доступ к информации её прибытия?
С самого начала Майлз понимал, что будет вести два дела паралелльно под личиной одного: предстояло выяснить имело ли место убийство, и также выяснить где тело, или же, в случае отрицательного ответа на первый вопрос, сама певица. Не исключено, что это просто финт ради публичности: певица исчезает при загадочных обстоятельствах, полиция подозревает убийство и через пару дней Мадонну находят на вилле где-нибудь в Тибете, живую и здоровую. Хеппи хеппи энд для всех, кроме немного раздраженных и немного выставленных дураками полицейских, всё воспринимающих так серьёзно, но тем за такие расследования деньги платят, так ведь? Чёрт возьми, Брайан был бы на седьмом небе если бы это было просто финтом ради публичности. Но шансы что всё будет так просто и гладко? Практически нулевые.
Периметр, неизбежное предупреждающе-пресекающее движение охранника, парированное взмахом удостоверения.
– Офицер Леннокс, SLOPD. – Представился он. Официальная сдержанность. Ни он, ни безопасник не видят глаз друг друга за тонированным стеклом смарточков.
Пора начинать.