Как показала практика, попытки себя убедить, что все будет хорошо, в окружении жестоких неонацистов не столь эффективны, как рядом с вежливыми и корректными земными полицейскими. Бурная фантазия Сильвии против воли вытаскивала из памяти описания самых разнообразных пыток и мучений, бросая их в лицо все больше и больше паникующей женщине. Пока что психолог еще могла держать себя в руках – но только пока.
Каждый взгляд, каждое движение карателя казались ей предвестником конца, и ван Эллемеет, не в силах больше переносить этого, прикрыла глаза. Несчастную била крупная дрожь. Сплетя пальцы она мысленным рефреном все повторяла бехдин, надеясь, что священные тексты придадут ей сил. Увы, но этого не произошло.
Более того: пока Сильвия отгородилась от мира закрытыми веками, главный архи-палач приблизился к ней почти вплотную. От внезапно ставшего близким голоса, обратившегося именно к ней, психолог дернулась, как от удара, и инстинктивно попыталась отойти назад. Этого ей не дали сделать: женщина почувствовала, как по подбородку скользнули чьи-то грубые шероховатые пальцы, насильно заставившие ее поднять голову.
Глаза Сильвии распахнулись, и ее собеседник имел удовольствие наблюдать, как в светло-карих глазах плещется, бушует море страха, вот-вот готовое выйти из берегов и с головой захлестнуть женщину. Ее все продолжала бить нервная дрожь, содрогались плечи, опущенные вниз уголки губ дергались, будто она из последних сил пыталась сдерживать рыдания.
Ван Эллемеет смотрела на мужчину снизу вверх, как кролик на удава, и ничего не могла сделать. Все члены словно бы окостенели, не хватало сил не то что на рывок, а даже на попытку отстраниться. А если бы и были, она бы все равно не смогла сделать этого: все строки бехдин вылетели из головы, оставив после себя страх и апатичное безволие.
Будто издеваясь над всеми правилами приличия, гестаповец современности вежливо представился. Сглотнув, психолог не нашла ничего лучше, чем ответить дрожащим тонким голоском:
- Сильвия Анна Мария де Йонге ван Эллемеет, леди Измей. Счастлива видеть Вас, господин Феликс, - и, сама того не желая, охваченная страхом и нежеланием смерти, тихо и неуверенно добавила, - я тоже почти арийка, не надо…
Сказала – словно расписалась в собственном бессилии. В капитуляции. Слезы сами брызнули из глаз: сначала медленными, тяжелыми каплями, а потом все быстрее и быстрее. Вскоре уже она вся тряслась от рыданий.
А убийца уже потерял к ней интерес. Услышав «наденьте на нее ошейник», плачущая девушка возликовала, сквозь плач пробормотав: - Спасибо!. Пускай он наверняка был средством дистанционного уничтожения заключенного, но все-таки при этом означал, что ее не собираются убивать вот прям сейчас. Словно камень свалился с души женщины: она все-таки еще поживет!
Ван Эллемеет не сопротивлялась произволу: все бесполезно, все кончено. Измученная, продолжающая всхлипывать, она просто рухнула на колени и покорно склонила голову – пусть делают, что хотят. Она не солдат и никогда не была им. Она не герой дешевых боевиков, а просто слабая женщина, с которой есть ее вера. А одной верою пули не остановишь.
А вот последнее предложение Феликса даровало помимо надежды пожить еще чуть-чуть еще и шанс спастись. Недорогая цена: увести с планеты пару преступников, спасая их от народного гнева, но самой остаться в живых. Да, он мучил, убивал, насиловал. Но – их, а не ее. Он – мерзавец, достойный смерти. А вот она – нет. Так стоит ли его смерть смерти ее самой, Эрика, других уцелевших членов экипажа «Ренессанса»? Нет, конечно не стоит.
Глотая слезы, стоящая на коленях Сильвия, глотая слезы, взмолилась:
- Эрик, будьте благоразумны! Давайте избежим новых жертв! Примите, примите предложение господина Феликса, пожалуйста!