Привычный мир расплылся на сотню смазанных оттенков. Звуки смешались в единую какофонию, плавно перерождаясь в оглушительный звон.
Твёрдость пола. Наползающий отовсюду холод…
Здесь было комфортно. В уютной, спасительной темноте. Где не было ничего – ни реальности, ни воспоминаний. Лишь бесчувственная аморфность существования. Без снов и грёз, без волнений и проблем. В глубинах сознания нет ни единой искры осознанности. Полная изолированность от действительности.
Длинная пауза. Провал во времени, отрезок жизни, который заполнила чернеющая пустота. В один момент она просто развеялась, отхлынула, выбрасывая в реальный мир.
…Она приходила в себя долго и мучительно. Первое, что ощутила, - нестерпимое головокружение. Приоткрыла веки, сморгнула выступившие от яркого света слёзы. Тёмные полосы маячили перед глазами – выбившиеся пряди волос щекотали кожу, прилипли от влаги к скулам.
Она застонала. Невыносимо мутило. Хотелось свернуться, прижать к животу колени и накрыть голову руками. С удивлением обнаружила, что не может пошевелиться. Конечности не слушаются. Словно вовсе атрофировались.
Несколько долгих секунд Дженна приходила в себя, но только теперь, ощутив по-настоящему испуг и мощный прилив адреналина, пришла в сознание окончательно. Безумные мысли посетили её голову. Осмысленность появилась в блуждающем, затравленном взгляде.
Ремни. Десяток крепких ремней стягивали её всю. Ноги и руки. Туловище. Шею. Она не владела собственным телом. Слабо шевелила онемевшими от замедленного кровообращения пальцами. Практически не могла вращать головой.
Они врезались в кожу, прижимая крепко к чему-то жёсткому. Только теперь Дженна обратила внимание на собственное положение. Несколько безумно долгих, страшных секунд осознания спустя… Вертикально поставленная стенка со множеством ремешков. Даже не операционный стол.
Всего мгновение – и перед её глазами сфокусировался движущийся силуэт. Где-то за стеклом, в нескольких метрах от неё. Так близко и одновременно безопасно-далеко. Непонимание вначале сменилось отвращением и ужасом. Нахлынувшие эмоции позволили приоткрыть завесу, отделявшую настоящее с прошлым. Понемногу начала возвращаться память. Сквозь вату обрывочных мыслей в разум проникали эпизоды произошедшего…
***
…Её последняя фраза отпечаталась в пространстве громким эхом. Ибо наступившая после тишина ударила по слуху.
Всё оставалось как прежде. Ничего не изменилось. Послушные биороботы продолжали боевую подготовку. Шагали в строевом порядке, выполняли беззвучные команды, целились в безгранично далёкие мишени. Лишь здесь, на втором ярусе, витало в воздухе напряжение. Атмосфера накалилась до такой степени, что, казалось, окружающее пространство лопнет от переполнявшей её ярости.
Наконец, старик нарушил тишину. Заговорил негромко и спокойно. И Дженне было абсолютно плевать на то, что именно он говорил. В сухом тоне она различила явную угрозу. Поняла по его голосу, что разговоры кончились, и теперь её ждёт нечто действительно страшное. Она вырыла себе яму.
Всего секунда. Возможно, даже меньше.
Острая боль в резко сведённых лопатках, бездвижное положение, в котором оказалась. Не успела понять. Не успела попытаться вырваться.
Резкий удар выбил из неё дух. Размазал реальность в сплошное тёмное пятно. Прокатился по телу волной наэлектризованной боли, бьющей по нервам и вяжущей мышцы. Казалось, она уже не сможет вдохнуть. Ощутить в лёгких столь желанный воздух…
Едва сделала глоток – жадный, звучный – как внезапная пощёчина со звоном хлестнула по щеке.
В этот момент перед глазами возникло уже знакомое мужское лицо. В обрамлении кудрявых тёмных волос. Где-то в отдалении раздался детский смех. Мгновение перед беспамятством. Мгновение угрызений совести. Не думала о себе. Думала о том, что будет, когда они узнают… Когда «Ренессанс» опустится на орбиту, принеся с собой дурные вести. Или вовсе не вернётся…
Простите. Не убивайся, Луис. Не плачь, Нелли. Не забывай меня, Клэр.
Грубое прикосновение чужих пальцев, чья-то рука приподнимает голову. Тонкая игла пронзает кожу шеи. Уже знакомый раствор разливается по венам…
***
Она не хотела никого винить. Не потому, что не видела в этом смысла… Просто так сложились обстоятельства.
Она не винила себя. Ни разу не пожалела о сказанных словах. Ведь даже наигранно-вежливый разговор когда-нибудь бы перетёк в стадию полного игнорирования, стал ходом эксперимента. Возможно, она была далеко не первой, кто с тупой прямотой доказывал чудовищность его замыслов. И в который раз это оказалось бесполезно. В конце концов, она высказала всё, что о нём думала. И её удовлетворяла эта, пусть и маленькая, победа над лицемерием и страхом.
Она ни в коем случае не винила Эрика. Не винила в выборе, включающем в список её кандидатуру. В любой момент могла отказаться от миссии, но сама поставила подпись на подтверждающем её участие документе. Всё могло сложиться совсем иначе. Но им не повезло с самого начала, просто не повезло…
Дженна вспомнила себя. Словно со стороны увидела фрагмент из собственного прошлого.
Яркие вспышки камер, роскошные аэрокары, красная дорожка. Пять фигур на фоне белоснежного челнока – словно символ светлого будущего, великой миссии, ждущей этих людей в далёком космосе. Красиво и со вкусом. Официально, с корреспондентами. Ощущается налёт романтики, оторванность от жестокой реальности, радужные надежды и героизм. Да, тогда они все были героями. Были избранными.
И ей это нравилось. Быть кем-то исключительным. Быть в центре внимания. Позировать перед объективами камер, раздаривая толпе ослепительные улыбки. Тогда ей было всё равно, что будет после. На разговоры, лишённые смысла в нутре самого челнока. На ждущее её будущее. Главное – лишь этот момент. Лишь сияющая молодость, прикрытая обтягивающим дорогим платьем, завистливые взгляды, восторги первых поклонников. Жизнь в свете софитов. И плевать, что она длилась всего мгновение…
Реальность слишком жестока.
Что-то клокочет внутри, подкатывается к горлу сухим комом. Ей хватает усилий сдержаться и не показывать слабость. Ни за что не заплачет перед этим ублюдком. Не будет умолять о пощаде. Пусть. Пусть делает всё, что хочет. Но если где-то есть всё же справедливость… Карма, божественная сущность – не важно… Пусть же он сдохнет в мучениях. Его настигнет возмездие. Сладко-долгая смерть…
Когда-нибудь.
…Сквозь стекло она видит, как оживает неприметный ранее экран. Незнакомое лицо появляется в поле зрения. Мужчина крупного телосложения, темноволосый. Кто-то, с кем Эйзенхауэру понадобилось посовещаться перед началом очередного эксперимента.
И Дженна не обратила бы на него должного внимания, продолжая пытаться смириться с судьбой, если бы не одно обстоятельство.
Чей-то голос вполне отчётливо назвал уже знакомую фамилию. Девушка, безучастно глядя на лицо чернобородого, едва повела бровью. Подумалось в первую секунду, что ей просто мерещится. Пока не пришло осмысление, что кроме неё и молчаливого стража в комнате никого нет.
С изумлением она перевела взгляд на стоящего у двери парня, впившись в него глазами, пытаясь осознать очевидное. Лео. Боже, Лео. Да ты говорящий…
Мало того, что говорящий, похоже, ещё что-то понимающий. Шестерёнки в голове двигаются. Остановившийся на экране взгляд отражает какую-то внутреннюю эмоцию…
Казалось, что-то в ней камнем рухнуло вниз. Чтобы снова вспорхнуть с приятной лёгкостью.
- Выбрал момент… Вовремя… - пробормотала Дженна, разлепляя сухие губы и не узнавая собственный хриплый голос. Прочистила горло, сглотнула. Начала говорить чуть громче и живее. Ощутила, как нестерпимо хочется на свободу... – Борман. Да-да, Борман. Что ты о нём знаешь? Кто это – Борман? – начала повторять эту фамилию, пытаясь вырвать парня из сковавшего разум отупения. Явно, что-то у него с этой фамилией связано. И она зацепилась за неё как за ниточку. – Пожалуйста, не молчи. Умоляю, поговори со мной… Борман, да. Там, на экране. – «Злой и плохой дядя, ты не должен его слушаться», - хотелось наставительно, как ребёнку, сказать. - Я хочу выбраться отсюда, Л... - имя так и не сорвалось с языка. Вспомнила, как быстро он среагировал, когда его произнёс Эйзенхауэр. - Послушай. Надеюсь ты всё же не такой тупой, каким кажешься... Помоги мне.
Ей просто не верилось. Именно в этот момент он внезапно раскрыл, что обладает зачатками разума.
А она... Ей ничего не оставалось, как уцепиться за эту возможность. Даже если потом она поплатится. Не попытаться она не могла.
Хоть и понимала, что Лео - всего лишь биологическая машина. Слишком долго из него выбивали человечность. Слишком долго играли с геномом.