С резким, словно выстрел, клацаньем на руках женщины захлопнулись наручники, словно завесой отрезав Сильвию от того бытия, что было таким спокойным и обыденным еще десять минут назад. Этот хлесткий, жесткий звук словно бы вырвал ван Эллемеет из безразличного оцепения, что было охватило ее при виде направленных в грудь автоматов.
Склоненная в покорности голова женщины медленно поднялась, из-за упавших на лицо прядей волос в офицера впился чуть сощуренный, надменный взгляд. Губы полковничей дочки тронула злая, презрительная усмешка: будто это солдаты были у нее в плену. Суетящиеся мысли Сильвии обрели непривычную четкость и точность, неся с собой один позыв:
"Черт побери, разве могут эти полудикие провинциалы, эта отсталая переферия Федерации, посметь сделать что-то противозаконное с ней, рожденной на столице-Земле? Как они вообще могут рассчитывать обвинить ее в чем-то? Этот напыщенный идиот не понимает, с кем связался, и вскоре ответит перед командованием за свои действия. Она - не покорная овечка, которую можно вести на убой, она - дочь офицера, мобеда behdin, уважающая себя женщина, наконец!
Что эти кретины могут посметь ей инкриминировать? Шпионаж? - Смешно. Дочь начальника отдела Генерального штаба, она бы как шпион была полезнее на Земле. А тут, в этом захолустье, и шпионить-то не за чем. Не тайных любовниц местного планетарного воинского начальника вычислять же, и не искать компромат на планетарного президента в борделе с маленькими мальчиками?
Даже обвинить ее в использовании чужой личности они не могут: в конце-концов, установить соответствие ее персоны реальности не составит труда: и биометрические данные не являются тайной, и фотографий в светской хронике нескольких лет давности предостаточно."
Уверившись таким образом, выпрямившись и гордо расправив плечи, ван Эллемеет кончиками пальцев поправила сбившиеся манжеты рубашки и высокомерно сложила руки на груди. Осмотрев старшего группы с ног до головы, она иронично процедила сквозь зубы:
- Офицер, ужели вы и сейчас настолько боитесь хрупкую девушку, что, будучи под охраной четверых автоматчиков, все равно надеваете на нее наручники? Поистине храброе деяние и, главное, согласующееся с офицерской честью.
Так как у Сильвии это был не первый арест, она вдоволь насмотрелась на то, кто как себя ведет при задержании, и на сей раз решила действовать по методу одной из своих подруг - Анны Фрейтаг, предпочитавшей в общении с правоохранителями вести себя нахально и даже несколько отвязно, ходя по грани и буквально бросая вызов конвоирам. В конце-концов, если они признают ее невиновной - то отпустят и без этого, а если приговор уже сформилирован, но только не объявлен - она постарается изрядно попортить кровь тюремщикам и палачам.
Не делая в своей речи пауз, психолог продолжила, перейдя на деловой и сугубо официальный тон, призвав себе на помощь остатки юридических знаний и весь запас красноречия:
- А теперь, молодой человек, будьте так любезны все-таки приступить к исполнению своих прямых обязанностей, и зачитайте задержанным их права и обязанности: не заставляйте меня и своих подчиненных сомневаться в вашей компетентности и способности исполнять данную ответственную службу, порученную Вам командованием в надежде на Вашу разумность и умелость.
Ах, да, - женщина резким кивком головы указала на валяющиеся на полу пакеты покупками, - соблаговолите поднять мою собственность и отнести ее к месту моего дальнешего пребывания. Я пока что еще задержанная, а не обвиненная, и, по закону, вы не имеете права причинять ущерб вещам, имуществу и предметам, находящимся в моем владении, пользовании, распоряжении: иначе я буду вынуждена подать встречный иск на ваши противоправные действия, повлекшие за собой материальный ущерб.
Опустив руки вниз и остановив свой взгляд на точке где-то заилевым ухом офицера, Сильвия приказным тоном завершила монолог:
- А теперь - берите мои вещи и сопровождайте меня к месту временного содержания.
Нахальничать - так нахальничать до конца. Еще раз обведя презрительным взором конвоиров и подмигнув Максу, женщина, хотя и не без некоторого труда, выудила из кармана чуть помятую пачку сигарет и зажигалку. Ван Эллемеет решила нагло и вызывающе закурить прямо в помещении: она теперь арестованная, и терять ей нечего. Захотят неонацисты - пускай отбирают сигарету у слабой и беззащитной женщины, лишний раз подтвердив, что только с такими они и могут воевать.