Постепенно сонм призраков стал рассеиваться, и сквозь них, сквозь заплаканные глаза Сильвия уже могла различить до боли знакомые стены "Надежды". Тающие видения негодующе взвыли, и в последний раз бросились на девушку, пытаясь смять последний хрупкий заслон ее разума, поглотить ее сознание целиком, ввергнуть зороастрийку в пучину безумия.
Но та, пока еще полуразмытая, реальность, что открылась ван Эллемеет, стала для нее тем якорем, за который она уцепилась, как утопающий за хрупкую соломинку, оставаясь в сознании. Мобеда чувствовала, как липкие щупальца безумия нехотя отпускают ее, а ужасающие видения вокруг медленно тают. Праведные бехдин не привыкли сдаваться, и Сильвия, потихоньку ставшая осозновать себя, почувствовала в себе новые силы, почувствовала в себе готовность сопротивляться влиянию извне. Искусанными в кровь губами психолог отчетливо прошипела:
- Врешь, не возьмешь! Я верю, что не одна! Моя вера сильна, Ахурамазда всегда со мной!
Надсадный вопль теней ли, дэвов ли последний раз ударил по ушам, и кищащие вокруг злые духи пропали. Были ли тому причиной ее слова, или что-то иное, Сильвия не знала, но факт оставался фактом: она была свободна. Постепенно приходя в сознание, ван Эллемеет осознала себя стоящей уже вне пределов лаборатории. Как она здесь оказалась, женщина не могла понять: жестокая память молчала.
Мобеда чувствовала себя усталой и разбитой, словно пробежала пятидесятикилометровый кросс в полной выкладке космодесантника. Голова нещадно болела, будто тысяча тысяч маленьких дэвчиков заколачивали в нее гвозди, заплаганные глаза будто жгло яростным пламенем, искусанные в кровь губы болели. Ничуть не чинясь, Сильвия вытерла губы рукавом некогда белого халата - на рукаве остались алые разводы. Даже простое поднятие руки поначалу оказалось маленьким подвигом: все члены казались тяжелыми, будто налитыми свинцом. Но ван Эллемеет понимала, что сейчас нельзя жалеть себя и позволять боли овладеть телом. Надо было вставать, надо было делать хоть что-то, ведь не зря неугодны Ормузду долгое безделье и слабость.
С трудом поднявшись, Сильвия оперлась на стену, чтобы не упасть, и огляделась. Сейчас рядом с ней были только живые люди, а проклятое отродье Аримана, по-видимому, осталось за запертой дверью. Впрочем, не все присутствующие пребывали в состоянии, аналогичном тому, в котором была она. То, что незнакомый ратаэштар-воитель (кстати, мама буква на его доспехе соответствовала его предназначению - это ли не добрый знак!) был собран и пребывал в полной готовности встретить угрозу, откуда бы она не шла, не удивило психолога - иного она от того, кто послан принести гнев Ахурамазды проклятым дэвам, и не ожидала. А вот то, что доктор Хладовин мало того, что держалась на ногах, но еще и явно была в здравом рассудке, шокировало зороастрийку. Как же так? Почему она, праведная бехдин, чуть не сошла с ума под чарами дэвов, тогда как неверующая Беллис смогла победить тени и отринуть их раньше, чем сама мобеда?
Взгляд измученной женщины скользнул по тем, кто только приходил в себя: вот капитан Шепард, вот бедняжка-Элисон... Сильвия оглянулась в поисках последнего члена их группы, но Джона нигде небыло. Никаких слов не требовалось - несчастный остался там, за стеной, и был уже, несомненно, мертв. Прикрыв глаза, жрица прошептала краткую молитву, дабы души покойных не были перехвачены и съедены дэвами:
- Ятха Аху Ваирьо, Атха Ратуш Ашад Чид Хача, Вангхэуш Дазда Манангхо, Щьяотхананам Ангхэуш Маздаи, Хшатрэмча Ахураи — а, Йим Дригубьо Дадат Вастарэм!
Исполнив свой долг перед покойными, Сильвия вернулась к мучившему ее вопросу: почему же Беллис устояла, а она - нет. Мозг девушки сейчас казался ей девственной пустыней, не оскверненной разумом, и посему любая мысль казалась пришедшей извне - от Бога. Таким ей показался и всплывший в уме ответ: сама Сильвия куда более близка к Ормузду, а посему и испытания ей выпали более тяжкие, тогда как доктор Хладовин еще не увидела свет истинной веры, и посему милостивый Ахурамазда подобными деяниями и своим благоволением доброжелательно указывает ей путь к свету. Другой же неверующий - Шепард, был подвергнут испытанию дэвами только затем, чтобы таинственный незнакомец исполнил свое предназначение. Элисон же, возможно, еще не дозрела до того момента, когда сможет встать на путь Истины.
Снова обретя твердость в вере и поняв, что отныне ей пора заняться самосовершенствованием для перехода на новую ступень чистоты и праведности, ван Эллемеет повеселела. Теперь у нее снова были цель и предназначение, а значит - было куда стремиться. Что до тех, кто погиб на станции - что же, такова их судьба, они не сумели преотдолеть испытание нечистыми. Одновременно с этой мыслью психологу вспомнились слова Экклесиаста, хоть и не бывшего бехдин, но весьма неплохо понявшего суть учения великого пророка Заратуштры:
Всему свое время, и своя пора
Назначена каждому делу под небом:
Время рождаться и время умирать,
Время насаждать и время искоренять,
Время убивать и время лечить,
Время ломать и время строить,
Время плакать и время смеяться,
Время горевать и время плясать,
Время разбрасывать камни и время собирать камни,
Время обнимать и время избегать объятий,
Время приобретать и время терять,
Время хранить и время выбрасывать,
Время рвать и время сшивать,
Время молчать и время говорить,
Время любить и время ненавидеть,
Время войне и время миру.
Сейчас Сильвия отчетливо понимала, что Ормузд, в неисчерпаемой мудрости своей, позволил Ангра Манью сойти в мир живых. Но не для того, чтобы разрушить его, нет. Божественной целью было то, чтобы человечество перед лицом угрозы извне объединилось под эгидой учения Заратустры и отдолело дэвов, вступив в праведности и благочестии в новый Золотой век.
Успокоив себя этими, весьма сомнительными, логическими выводами, психолог повернулась к спасителю. От резкого движения голова девушки вновь закружилась, заставив ее вновь опереться на заляпанную кровью стену. Подняв глаза на мужчину, Сильвия открыто улыбнулась ему, превозмогая боль:
- Благодарю Вас. Вы спасли нас от дэвов, и отныне мы у Вас в долгу. Можем ли мы, по мере наших сил, оказать Вам какую-либо помощь? Есть ли еще спасенные?
Повернувшись к доктору, психолог продолжила череду вопросов:
- Беллис, как остальные?