Сергей поморщился.
В комнате, разносимый ветром, врывающимся через зияющий провал окон, витал чёткий запах алкоголя, вперемешку с узнаваемым всеми, кто когда-нибудь сталкивался со смертью, чуть солоноватым запахом с привкусом медной проволоки. Запах крови.
Нет, он не боялся, крови, как не боялся смерти, да и вообще он был представителем весьма циничной профессии, которая, наряду с медиками и патологоанатомами, часто сталкивается с этим явлением, довольно естественным, но всё так же демонизируемым испокон веков; Сергей видел и не такое. Трупы пугали в первые месяцы, когда он был ещё совсем юным, совсем, как это у них произносится, зелёным, вот. Но теперь он насмотрелся достаточно, хоть, надо признаться, убийства попадались довольно редко, и довольно часто отбирались у них на ранней стадии. Такова роль ППС - приехал, опросил, передал документы - свободен. Гуляй Вася, или Сергей, в данном случае.
Лежавший на полу в луже собственной крови, был уже не молод, но из тех людей, возраст которых из-за их внешности определить сложно: осунувшийся и небритый, с остекленевшими пожелтевшими от выпитого за время ещё жизненного пути алкоголя глазами во впалых глазницах. Вряд ли ему было больше тридцати, но выглядел он на семьдесят.
Тело лежало почти в проходе, сразу возле двери в комнату с балконом, которую от входной отделяла небольшая прихожая, поэтому перешагнуть не испачкавшись было проблематично. Комната, кстати, была одна - из прихожей был выход только в ванную и на кухню. Однушка, отметил про себя Кропоткин, каких в Москве тысячи.
Из кухни раздался всхлип, перешедший, плавно, как трогается электропоезд в Берлинском метро, в тихие рыдания, так же плавно повышающие свою громкость. Там полицейский следователь вёл допрос, хотя допросом это назвать было сложно, соседки, первой сообщившей о месте преступления.
Вы знаете, что было в этой невесёлой истории смешного? А то, что направленный сюда по случаю рядового хулиганства, попал на место убийства. Пока он ехал сюда по одному вызову, кто-то уже обнаружил труп и вызвал экспертную группу. И теперь прибывший всего на минуту, пробки, господа, это же столица, позже Кропоткин оказался совершенно не нужным лицом. Какой-то сержант с двумя заплакаными девушками, видимо понятыми, составлял протокол, пока ещё один полицейский осматривал остатки стекла на балконной раме; как он туда пролез, не измазавшись в крови, Сергей не знал. Третий страж правопорядка видимо опрашивал свидетелей тут же, на кухне. Сержант бегло взглянул на вошедшего и кивнул, признав своего, а потом опять углубился в составление протокола.
Сергею ничего не оставалось делать, как, помявшись в дверях, отправится на кухню, чтобы там услышать от свидетельницы, что же здесь произошло.