Британия Беатке понравилась. А вот британцы - нет. Почти всю дорогу она с наивно-детским восторгом глядела в окно поезда, время от времени одергивая дядю Виктора посмотреть на ту или иную красу, привлекшую внимание неугомонной полячки, шумно и активно выражая свое отношение к увиденному. Чопорным англичанам, наверное, такое пылкое проявление чувств было чуждо, но актрисе смотреть на их посконные рожи было тошно: словно бы и не живые вроде, а что-то наподобе снулой трески. Что же, тем веселее быть искренней и неприкрыто радоваться жизни - в противовес окружающим каменным лицам и дежурно-безразличным улыбкам. Французы в этом плане куда лучше, равно как и русские: они живут, дышат полной грудью, а не строят из себя невесть что.
В душу девушки даже тихой сапой закралось сомнение: а сможет ли она покорить британские подмостки, когда зритель похож на замшелый камень? "Впрочем, - успокаивала себя Беата, - если Туманный Альбион еще в состоянии рожать таких людей, как в высшей степени шарманый господин Уайльд, еще не все потеряно. Быстренько разберемся с этими мистиками-не мистиками, масонами-не масонами, а всамомделешными шпионами, и тогда можно искать себе патрона и сцену. И дядюшку куда-нибудь пристроить: конферансье, например. Эта Англия еще узнает, что такое жизнь и чувства, и, о, Мадонна, запомнит Беату Червинскую!".
Выбор отеля полячку ничуть не смутил: хорошее, приличное заведение, достойное ее будущей славы. Раз у Коробецкого деньги есть, почему бы и не перестать себе отказывать в мелочах и комфорте? Раз шпионы хотят их к себе, надо брать пример с достапамятной Маты Хари, и жить бонтонно. И вообще: новое место, новые люди, жизнь начинается с чистого листа. Да еще такая увлекательная адвентура впереди: ах!
Нежась в постели, мечтательная Беата и думать забыла о том, зачем они сюда приехали: все мысли ее занимало недалекое и славное, как ей казалось, будущее. Реальность же пришла вместе с завтраком. Поморщившись, девушка отодвинула от себя недоеденный тост, намазанный тонким слоем масла, и в задумчивости отхлебнула кофия, к которому она крепко пристрастилась за парижскую жизнь. Бытие вновь вырастало во всей своей неприглядности, и требовалось думать, чтотделать дальше. Да и намек о том, что они живут не по средствам, удовольствия любительнице уюта и комфорта не доставлял. Однако же Виктор Алексеевич прав: решать надо. Завершить эти шпионские бега, разобраться в таких любопытных чужих тайнах, дай Бог подзаработать и усладить душу трепетом азарта. Ну и восстановить попранную справедливость, ну да.
- Пообедать у Парламента - это добрая идея, вкусная, - усмехнулась Беата, - к тому же я хочу попробовать местные сладости. Финансовые же вопросы, дядя, я оставляю на вашей совести: деньги я считать никогда не умела и, право дело, не собираюсь учиться. Не дело это для человека искусства, mauvais ton.
А Леваницкого я предлагаю брать лично, под белы ручки, как это говорится. Приоденемся в строгие деловые костюмчики, чтобы не выглядеть как шаромышники, и так строго и сурово подойдем. Дескать, гражданин Леваницкий, мы к вам от Соколова. Пройдемте с нами, поговорим.
Кое-что мы знаем, так что поймать его на лжи сумеем. Постараемся его запугать, что мы представляем оч-чень серьезных господ - пускай сам додумает, каких. Мы сумеем, актриса я, или нет!? А там понадеемся на заступничество Иисуса и удачу: может и вытянем то, что нам надо. А если нет, то придумем еще что-нибудь, вывернемся как-то - не привыкать! Ну как, дядя Виктóр, попробуем? Если да - то вперед, по лавочкам готового платья. Я из вас сделаю такого строгого серьезного джентельмена, что просто шарман!