Сказать, что Виктор Алексеевич в итоге оказался не готов к этой встрече - значило бы ничего не сказать. Но как же просто и легко всё случилось! Не открывшаяся - распахнувшаяся дверь, тонкий луч света, наконец, единственный близкий человек в радиусе сотен миль. Человек, которого он по несообразительности своей вовлёк в страшную, куда страшнее мистики возрождения, историю.
- Конечно-конечно, всё в порядке, вот спасибо, ах ты бедняжка моя, ну что ж вот так-то...
Он всё лепетал что-то в попытке хоть сколько-то достойно ответить всему тому добру, коим осветила и осчастливила его племянница, а ноги словно сами несли в комнату-убежище, место, где можно будет наконец переодеться, сменить треснувшие очки на запасные и взглянуть на мир свежим взглядом, благо что призму-то в голове ему недавно прочистили...
Они скрылись за надёжной дверью и провели ещё минут пять или десять в своеобразном перетягивании каната забот и оправданий, по итогам которых дядя Виктор всё же привёл себя в относительно чистый вид, а его помощница хоть немного удовлетворила своё чувство ответственности. По крайней мере они оба присели и успокоились, да и с целыми линзами мир перестал выглядеть слегка безумным.
- Ах Беата, я так виноват перед тобой! Я не хотел расстраивать мою только что найденную племянницу, не хотел отпугнуть, отпустить, вновь остаться один на один с этим делом.
Экс-чиновнику было действительно стыдно смотреть в глаза родственнице, но всё же изворачиваться дальше было совсем невыносимо.
- Поэтому я не сказал тебе о Платонове, который был командиром в нашем звене, на ферме, где я подрабатывал, помнишь, да? Так вот он первым нашёл Соколова, когда тот, ну...
Кашель некстати прервал и без того сбивчивую речь Коробецкого. Неужели он и правда признается сейчас во вранье? В малодушии?
- ...но не только его. Подле тела был ещё и рюкзак полный денег, кажется, именно тот, что принёс с собой сын Ильи Авдиевича. Да, не только икону он принёс отцу. Ты лишь пойми, когда мы тут недавно встречали Ивана Игнатьевича, а тот напугал меня этим Платоновым, то я и правда перепугался, потому что у нас тогда с ним вышла, чего греха таить, страшная склока, как можешь догадаться, за этот самый рюкзак, за деньги, будь они прокляты... Платонов хотел разделить всё и разбежаться, а когда мы отказались, попытался нас убить, но Ефим, Ефиму удалось его побороть. Да, нам немного помогли, но это не важно, важно то, что я считал, что Платонов способен был пойти по следу, а коли те господа из Возрождения про него знали, то кто мог поручиться за то, что они не спустят его на нас, не выдадут адрес? Я за тебя же боялся, Беата. Прости меня, прости, что не сказал всего сразу! Правда бывает совсем нелицеприятна.
Виктор Алексеевич неловко развёл руки в стороны, словно пытаясь обнять сидящую напротив племянницу через двухметровую толщу пустого пространства и одновременно понимая, что после сказанного сделать это будет уже гораздо сложней.
- Но та угроза в прошлом: Платонова больше нет. Я думал о чём похуже, но теперь, вспомнив ту жуткую ночь, считаю, дело должно было быть в травме головы... борьба-то стояла нешуточная. Ах, прости, опять я попусту пугаю тебя.
Тут он вздрогнул как от озноба и помрачнел.
- Да только Платонов и его жадность совсем не кажутся мне проблемой теперь, и не потому, что его больше нет! Ах, Беатушка, поверь мне, мы действительно собирались отдать деньги родственникам Ильи Авдиевича, сначала сыну, оказавшемуся целиком посторонним человеком, после дочери, скоропостижно скончавшейся едва ли не у нас на глазах... Кто тогда мог подумать, куда нас заведёт простое желание отдать почести умершему, хоть что-то по-христиански сделать в этой никчёмной жизни...
Беата слушала столь внимательно и напряжённо, что Виктор на миг усомнился в себе и своих действиях. Зачем вообще этой невинной девочке вся правда, и какой такой игрой он хотел увлечь её тогда, чтобы эгоистично заполучить помощь бойкого создания? Как он мог вообще смотреть в эти глубокие, глубже тумана, серые глаза, и надеяться, что там скроется всякая его корысть?
"Нет же, это сейчас ты пытаешься скрыться за выдуманной тобой наивностью, не невинностью, собственным внутренним инфантилизмом хочешь объяснить испуг и уход."
Виктор Алексеевич помолчал, собрался с духом и рассказал Беате всё, что случилось с ним сегодня. Пускай сама сделает свой выбор между единомышленницей и обывательницей. Он не имеет и не должен иметь права решать за неё, бояться ей будущего или нет. Выговорившись, он почувствовал невероятное облегчение, ну точно как в поговорке: гора с плеч! Но следом пришли опустошённость, растерянность и сомнения.
- Вот так, Беата, правда жизни оборачивается прозаичностью, как ни желали бы мы чего-то иного. Я уж и правда готов был поверить в мистику воскрешения, усомнившись, как усомнился на визиточных и фотокарточных надписях сам Илья Авдиевич, но правда сама вышла на меня в виде разведки. И сколь не говорил бы я о почестях павшим, долге и прочем, а всё равно икону продал этим господам, а они её перепродадут, и дальше, и больше...
Засидевшийся Коробецкий встал с края кровати и прошёлся по комнате, удивляясь, как это он сумел удержаться от желания перейти границы простого жестикулирования ранее, во время рассказа. Наверно, усталость.
- И стыдно, и страшно, но и оставить всё как есть не могу. Эта секта, эта несчастная семья Соколовых, я всё же, я... ну не могу я, Беата. Бедную Анну убили, Александр и Авдий - на стороне этого Леваницкого и иже с ним, как будто бы весь мир желает принести больше несчастий Соколовым, всем-всем таким же как они, простым честным людям, что хотели мира. Да, будто все нарочно хотят оболгать чудо, обмануться и поверить шарлатанам. А я-то ещё думал, что это красные антихристы строят в церквях свою преисподнюю! Только вот от веры, похоже, отреклись уже не только там и не после войны. Илья Авдиевич бежал от них, от этой секты, но почему? Хотел искупить вину за создание монстра? Просто скрывался, лучше всех зная, на что тот способен? А я тогда что? Я такой же антихрист, если пожму тут плечами и вернусь к прежней жизни, заранее признав неудачу... Нет, я не успокоюсь, пока не поговорю с самим Александром и не узнаю, о чём они говорили с отцом, и что держит его в этой странной компании. Наверно, я просто знать хочу. Убе-дить-ся...
Он задумчиво замолчал, обратившись к окну и потеряв нить взгляда где-то по ту сторону стекла. Потом резко обернулся и начал выкладывать из карманов грязного пиджака трофеи, начав с оружия.
- Нужно как можно скорее переезжать отсюда, Беата, но в любом случае, теперь у нас есть чем за себя постоять.
Голос скрипнул, а глаза невольно уловили своё отражение в зеркале, и не узнали его.