Оказавшись в одиночестве Виктор Алексеевич не сразу смог привыкнуть к щемящему чувству пустоты и уязвимости, и потому долго ещё вглядывался в лицо присевшего напротив пассажира и во что-то сквозь него, будто бы надеясь разглядеть там ушедшего Ивана Игнатьевича.
Уже минутой спустя их расставания граничащая с паникой тревога лавиной накрыла спустя долгое время сызнова натерпевшегося страха экс-чиновника - ему стало казаться, что за ним следят, что тот второй сектант, уехавший в своём авто, вычислил как-то, где беглецы сядут на поезд (и что именно на него сядут - тоже как-то понял), и сам влез внутрь на одной из попутных остановок. Будь здесь Молчанов, он бы наверняка подтрунил над растерявшимся попутчиком, но в его компании Коробецкий бы скорее всего и не растерялся бы вовсе. Он вообще почему-то гораздо лучше держал себя в руках, будучи вместе с кем-то, нежели чем сам по себе.
"Нужно скорее вернуться к Беате, вместе всё по полочкам разложить!" - спасительная идея толкнула на действия одновременно с прибытием поезда к вокзалу близ пухлого гиганта Дома Инвалидов.
Виктор Алексеевич постарался как можно скорее, едва ли не бегом, но только что не обращая на себя излишнего внимания кассиров и жандармов, добраться до таксомотора.
Благодушно глянувший свысока на держащегося за бок клиента усач в клетчатой кепке не удержался от ехидного: "Что, папаша, дочка из-под венца сбежала, и прямо в лес?", но дальше этого заходить не стал, тем более, что занятый своими мыслями и припаданиями к боковым окнам Коробецкий так ему и не ответил.
До Отель Авр можно было добраться и пешком, но во-первых, это обрекло бы племянницу и её дядю на дополнительные минуты разлуки, а во-вторых, пешим ходом сбросить бы возможную слежку было бы сложнее, а так Виктор Алексеевич попросил провезти его не до самого пансионата, а дальше, где он решил соскочить и пройти домой дворами. Насколько эффективны эти ухищрения - ему было решительно непонятно, но подобная подстраховка хотя бы немного успокаивала.
На ходу, да поминутно оглядываясь, думать, впрочем, было тяжело. Только одно Виктор понял точно - лучше не рассчитывать на то, что фёдоровцы-соколовцы, потеряв в этой истории одного своего, так просто от него теперь отстанут. Молчанов говорил, что икона им нужна была для своего какого-то ритуала, так что они теперь наверно все зацепки использовать будут. Да даже если и на перепродажу - их вложения уже достигли таких размеров, что отступиться сейчас - будет означать голый пассив, а Молчанов намекал на то, что икона стоит гораздо больше 5,000 франков. Одним словом, опасность над впутавшимся в эту историю Коробецким нависла самая что ни на есть реальная, ещё и родственницу невинную впутал!
Он так и не сумел придумать, что и как сказать Беате, ему даже переодеться спокойно ему не дали, даже очки запасные нацепить - негодяй-Покровский заметил с самого дальнего конца гостиной и закричал то ли обеспокоенно, то ли с издёвкой:
- Виктор Алексеевич! Да что же вас, с моста в Сену упасть угораздило?
На вошедшего в коридор сразу обернулся и Марк Феоктистович, оторванный от газеты восклицанием скучавшего только что стрелка. И на кой чёрт приспичило ему оставаться в это время в пансионате!? Ах да, непогода...
- Ну полноте вам, я же не такой уж мокрый, я просто на землю упал, с вами такого не случалось никогда, хотите сказать?
Как ни старался Коробецкий, скрывая недовольство, отвечать тихо - не помогло: из-за двери комнаты номер три послышались спешащие шаги.
Чувствуя наваливающийся на плечи совокупный груз всех сегодняшних переживаний, Виктор опёрся о стену и прикрыл глаза. Покровский же всё не унимался, хотя на помощь вставать отнюдь не спешил:
- А что, Сена местами мелка что ваш ручей. Кто ж вас знает, где вы упали.