Внимательно слушая Дванова, Пулавский ритмично постукивал острым носом лакировнных туфель по поленице, оббивая с нее снег. Казимир Янович заметно нервничал - не слишком отрадно, когда напарник подтверждает худшие подозрения. На реплику о Савинкове поляк коротко усмехнулся:
- Боюсь, болос все-таки чему-то научились, и собираются выйти через нас на местное подполье. Ну ничего, мы уж постараемся не дать им подобной возможности: будем-с заметать следы и действовать быстро, как бы сказал господин Ульянов-Ленин, архирешительно.
Когда собеседник указал на окно, в котором мелькнул строгий профиль Дарьи Устиновны, капитан только сокрушенно покачал головой вслед своим безрадостным мыслям:
- Ох, не нравится мне это, господа, ох, не нравится, и все тут. Не дай Бог, придет чека и устроет тут такой шум - хоть святых выноси. Ладно, возвращаемся: наша любезная хозяюшка уже вся извелась в ожидании. Кстати, если вы умеете говорить по польски, я бы предложил вести приватные беседы на нем: таким образом, даже если нас будут подслушивать, та информация, хоторую мы хотели бы держать в тайне, ей и останется для чужих ушей.
Докурив сигерету до самого фильтра, Пулавский-Павлов бросил ее на землю и, затушив ее подошвой, легким движением отправил под колоду бревен, после чего развернулся и решительным шагом, несколько прихрамывая, направился ко входу в парадное.
...Когда агенты БРП вернулись на конспиративную квартиру, их уже ждала так называемая "Дарья Устиновна" (а в том, что это комиссарша, поляк уже почти не сомневался). Проникновенный монолог барышни контрразведчик слушал предельно внимательно, пытаясь уловить в ее речах малейшую нотку фальши, хоть что-то, что выдало бы ее с головой. Попутно офицер так же лениво размышлял, стоит ли применить к женщине так называемые "форсированные методы допроса": делом они хотя были грязным, да и мало совместимым с офицерской честью, но в эффективности им нельзя было отказать. Руки пачкать Пулавскому не хотелось, да и ошибка бы была крайне нежелательна: хотя раскаленный утюг, иглы под ногти и просто грубое визическое воздействие смогли бы быстро развеять все сомнения и решить все вопросв, выведя большевичку на чистую воду. Ну или искалечив невиновную, которая окончательно разочаруется в Белом деле.
Дослушав женщину, Казимир заложил большие пальцы за пояс, расставил ноги на ширине плеч и выпрямился в полный рост, взирая на подозрительную барышню сверху вниз. Неторопливо и спокойно он ответствовал выдерживая абсолютно ровный, чинный и невозмутимый тон:
- Благодарю за разрешение любезная Дарья Устиновна, но буду вынужден отказать вам в вашей просьбе. Я настоятельно прошу вас сейчас никуда не идти, а, приготовив нам с коллегой горячего чаю, посвятить свое время рассказу, как живет ныне красный Петроград, о чем мечтают и думают его жители, чего хотят и о чем надеятся. Думаю, история эта продлится до вечера - а тогда идти к аппарату будет уже несколько поздно.
Впрочем, позвонить вы сможете и завтра: мы с напарником занесем эти чемоданы некоторым достойным людям из наркомвоена, а затем вернемся сюда, а у вас как раз будет достаточно свободного времени на звонок. Хорошо, доложу я вам, что даже среди жидовских отродий и латышских бандитов есть те, кому бренное злато дороже красных идей, и кто готов пронести взрывчатку в нужное место.
И еще, прошу простить покорно, но предупрежу заранее: сами понимаете, задача наша весьма важна, и я буду вынужден предпринять все меры безопасности, даже несколько излишние. Посему я возьму на себя необходимость провести ночь в ваших покоях рядом с Вами. Не волнуйтесь за Вашу честь, ради Бога - я буду спать на полу, и, кроме того, как офицер и дворянин я не покушусь на честь и достоинство столь прелестной и очаровательной дамы.