Тихо дремал под серым небом пустой двор-колодец, куда Пулавский вывел своего напарника. Остановились у припорошенной снегом поленницы, сложенной у входа в полуподвальное помещение, из открытого оконца которого несло резким, терпким запахом кухни. Вероятно, здесь жил дворник.
Дванов прислонился к дровам, тоже закурил. С подозрением покосился на оконце дворницкой, прищуриваясь, оглядел ряды тёмных окон, глядящие с кирпичных стен. Тихо простучали копыта по улице, проскрипели по свежему снегу извозчичьи сани.
— И я тоже не доверяю, Казимир Янович, — так же тихо ответил Дванов. — Есть чему не доверять. С другой стороны, если эта Дарья Устиновна — подсадная, с чего же нас ещё не арестовали, как Савинкова в Минске? Либо она ещё не успела вызвать чекистов, либо те хотят за нами следить. В обоих случаях у нас есть только один выход, как действовать, чтобы она — Дванов кивнул на чёрный ход в парадное, — не разослала наш словесный портрет. Вы понимаете, о чём я. Телефона у неё в квартире нет, так что пока мы можем быть спокойны, что она сейчас же чекистов не вызовет, но просто так уходить и оставлять её нам нельзя. Надо бы к ней присмотреться получше… кстати, а вот она уже за нами посматривает.
Дванов показал на окно на третьем этаже, и Пулавский увидел фигуру Дарьи Устиновны, наблюдавшую за своими гостями из окна. Заметив, что подпольщики обернулись в её направлении, хозяйка скрылась за занавеской.
Докурили. Вернулись в дом. Дарья Устиновна встретила гостей у двери.
— Господа, — взволнованно начала она, комкая в руках салфетку, — я понимаю, что вы в России по делу, и я не собираюсь совать нос в то, что меня не касается. Однако давайте сразу проясним некоторые вещи. Во-первых, вы можете курить здесь. Я и сама курю, но дело, я понимаю, в другом. Если вы хотите обсудить что-то, что меня не касается, просто попросите меня выйти в другую комнату. Дело тут в том, что… я бы просила вас вообще меньше мозолить глаза другим жильцам этого дома. Здесь есть управдом, есть участковый милиционер, на пятом этаже живёт партийный. Вы должны понимать, что не стоит привлекать лишнего внимания. И во-вторых… да, во-вторых, — Дарья Устиновна смутилась, — мне неловко говорить, но здесь, в Петербурге, у меня есть друг. Он может сюда прийти, я не знаю когда, это может быть любой момент. Если вы не возражаете, я могла бы сейчас сходить на телефон и предупредить его, сказаться нездоровой. Если вы не доверяете мне, вы можете пройти со мной до аптеки — телефон там. И последнее: если вы собираетесь переходить границу обратно тем же путём, вам следует назвать мне хотя бы приблизительную дату, когда вы это собираетесь делать, чтобы я сразу могла начать всё устраивать.