Сбивчивые обьяснения барышни, представившейся Дарьей Устиновной Синицкой, не успокоили Пулавского. Конечно, все вполне могло произойти так, как рассказала девушка, но тайный агент, с первого слова доверяющий неизвестным, очень скоро станет мертвым агентом. Госпожа Синицкая ни в коей мере не походила на агента чека, но это морально не освобождало Казимира Яновича от необходимости быть бдительным и подозрительным даже в подобной ситуации - пускай это и будет выглядеть чрезмерной осторожностью. А уж работа на польскую дифензиву приучила его первому впечатлению, равно как и второму, и третьему, не доверять, все проверяя собственноручно, вплоть до мелочей: ведь, как известно, дьявол кроется в деталях.
Осторожно оглянувшись и внимательно проверив лестничные пролеты как наверх, так и вниз, офицер, наконец, ответил барышне:
- Благодарим за приглашение, любезная Дарья Устиновна, и сочувствуем вашему горю. Но, увы, мы все же действительно будем вынуждены проявить предосторожность и осмотреть комнаты - спасибо за разрешение и не сочтите наши действия недоверием. C'est la vie, знаете ли.
Не смотря на свои слова, поляк сомневался, что обнаружит внутри кого-либо постороннего: даже чека не стала бы так грубо и топорно работать - научились, сволочи, за столько-то лет и после стольких трупов. А вот взять агентов БРП под наблюдение и через них выйти на других противников режима - это уже вполне возможно. И, если придерживаться подобной теории, существовала вероятность, что госпожа Синицкая вполне может быть товарищем Синицкой, и сейчас терпеливо выжидать, когда глупые белые птички попадутся в красные сети. А уж поактерствовать, изображая недоумение и смущение - много знаний не требуется.
Войдя вместе с напарником в квартиру и подозрительно оглядев прихожую, Казимир Янович коротко скомандовал:
- Господин Дванов, оставайтесь у двери. При первых признаках опасности - ретируйтесь. Я проверю помещение.
Поставив на пол чемодан, Пулавский споро отсоединил штыком подкладку и извлек на свет божий заряженный Браунинг. Взяв в руки оружие, Казимир Янович словно переменился: будто бы вмиг стал строже, жестче, даже выше на пару сантиметров. Изменилась и фигура - вернулась прежняя армейская выправка, и походка - легкая хромота словно бы отступила, сменившись тихим осторожным шагом. Взгляд капитана, доселе расслабленный и, в общем-то, мягкий, стал стальным, прищуренные глаза смотрели сквозь стекла очков на мир уже по-другому - словно бы поверх ствола. Даже трость, помогавшая ему в передвижении, стала потенциальным оружием - держался за нее Пулавский уже по-иному.
Жестко, даже несколько жестоко улыбнувшись, Казимир Янович попеременно кивнул сначала Дванову, а затем и Синицкой, и неторопливо и предельно осторожно двинулся по стеночке в сторону ближайших дверей, негромко напевая:
- Отцвели уж давно
Хризантемы в саду
А любовь все живет
В моем сердце больном...
****Если посторонних и вправду не обнаружено*****
Убедившись в отсутствии засады, артиллерист вернулся в коридор. Впрочем, раздеваться и, уж тем более, устраиваться на постой он пока что не собирался: это была лишь предварительная разведка, на тот случай, если потенциальный неприятель не вышел из уровня планирования восемнадцатого года.
Вернувшись к хозяйке квартиры, офицер куртуазно отвесил неглубокий полупоклон и произнес, стараясь, чтобы слова звучали как можно более мягко:
- Еще раз покорнейше прошу извинить меня за подозрительность, милейшая Дарья Устиновна. Видит Бог, - он перекрестился по-католически, - не со зла. А теперь, дабы окончательно развеять все подозрения, не могли бы вы представить нам на обозрение какие-либо фотографии, сделанные, желательно, до большевистского переворота, где присутствуете одновременно и Вы и Вера Устиновна? Вы уж простите - мы вынуждены быть параноиками.
Конечно, Казимир Янович отчетливо понимал, что женщина вполне может быть одновременно и сестрой покойной (если она и вправду мертва) Царевой, и убежденной большевичкой - и не такое случалось в беспокойные годы гражданской войны, но все же фотокарточки добавили бы некоторой уверенности Казимиру и, одновременно, весомости словам Дарьи. Впрочем полностью доверять барышне Пулавский не собирался - мало ли, как все может обернуться. Даже при лучшем раскладе следовало удвоить осторожность, и до визита к Самсонову замести следы, одновременно попытавшись установить наличие или отсутствие наружного наблюдения. Открытым так же оставался и вопрос о поисках новых способов передачи полученной информации - но тут следовало все дважды обдумать, не спеша с выводами.