Сложно было сказать, что сильнее всего расстроило Виктора Алексеевича - уход Шнейдера, культурно-экономическая деградация славного Парижа или то, что не смотря на успешное нахождения дома Кости Шипова, хозяина его они застать не смогли. Это же какая насмешка судьбы! Как наяву вспоминались несчастному туристу мытарства его, когда пытался он в одиночку найти друга. И вот, казалось бы, теперь уже с поддержкой военного (а значит, по мнению экс-чиновника, априори способного ориентироваться) сумели они найти адрес, да вот поди же ты! А на обратном пути до гостиницы опять суета мрачнеющего Парижа, и некому даже шутку какую бросить - ушёл главный шутник компании, шутником-поневоле изначально будучи. Да и, если вспомнить, мало шутил Петруша, и всё одно без него ещё молчаливей стало приключение.
В общем, было от чего взгрустнуть.
А ведь дождливой осенью или, ещё хуже, зимой каково будет? Нет уж, нужно точно с этим делом до зимы покончить.
Виктор Алексеевич даже вздрогнул, как от озноба, впрочем, вечера в Париже стали более чем прохладными, так что за очередную секундную слабость Ефим это принять не должен был.
Наконец, дом Анны Ильиничны. Двояко ощущалось это сомнительное пока что достижение, но всё же ещё шаг на пути к правде. После непривычного шумного и людного метрополитена тем более жаловаться глупо, и всё же Коробецкий ещё на подходе к дверям понял, что не готов. Ворде как столько раз уже в голове обдумывались нужные фразы, даже разговор короткий с Барташевым имели про это, и всё одно, переступить порог чьего-то дома с устной вестью о смерти отца...
Повезло, конечно повезло на знакомого Барташевского наткнуться! Виктор Алексеевич даже выдохнул облегчённо, хотя по жизни к такому вот неприглядному пьянству относился сугубо отрицательно. Но теперь такая сцена должна Ефима Антоновича распалить, и тогда он пойдет и сам всё наговорит, только успевай одёргивать да поправлять.
Коробецкий улыбнулся своим мыслям и на всякий случай сделал шаг в сторону, мало ли, вдруг эта пьянь по-хорошему не поймёт ничего.
Словам о скором убийстве искомой дочери Ильи Авдиевича он особого значения не придал, мало ли что пьяный человек наплести может. Хотя следом тут же вспомнилась неутешительная статистика таких вот бытовых пьяных ссор, что более чем плачевно оканчиваться обыкновение имеют.
Оглянулся Виктор на дверь заветную, на шатающуюся парочку взгляд перевёл, но смолчал. Когда Ефим таким тоном что-то говорит, лучше не вмешиваться.