Виктору Алексеевичу в данный момент времени так сильно хотелось побриться, что к судьбам каких-то там рабочих испытывал он полнейшее равнодушие, даже вопрос Шнейдера разобрал не сразу, а лишь после того, как Ефим вперёд ответил. Закончил Виктор подбородок почёсывать да так и махнул только рукой, скривившись.
- Дались вам эти сплетни, Пётр Францевич, пошумят и разойдутся, уж и войны давно нет, и государство бдит, чай опытом чужим научено. А-ахъ.
Вот бородка у него разрослась во все стороны, вот это беда. Щетина суровая - ну как в поезде побреешься? На ходу порезаться немудрено, а на стоянках очереди из таких же бедолаг. Скорей бы в отель, в порядок себя привести да хоть на полчасика прикорнуть.
И всё же задумался экс-чиновник по-инерции - а не будь ли он в эдаком плачевном состоянии, был бы ли так же безразличен к новостям подобным? Ой вряд ли. В сытое спокойное время, как он хорошо помнил, любое известие о шатаниях массовых, о выступлениях и о восстаниях очень сильное воздействие на него оказывали, где бы ни происходили. А тут, стало быть, Тифлисская губерния, совсем недалеко от родных мест! Закололо на сердце всё же, только через пару вздохов отлегло. Прямо как в притче про пастуха и волка... уж сколько раз подобные статьи читали, сколько раз дыхание задерживали да воспоминаниям предавались. Нет уж, не стоит ещё один день за этим занятием терять.
- Господа, ну не пойдем же мы в приличное общество в таком виде? И я сейчас не про костюмы, Пётруша, нет, - Виктор Алексеевич упредил возможный выпад Шнейдера, демонстративно отряхнув с потёртого пиджака воображаемые крошки. - А вот водичкой освежиться да растительность сбрить не помешает. Или, ежели спешим, к цирюльнику?
Коробецкий перевёл вопросительный взгляд на Барташова.