Увиденное в столовой настолько потрясло Коробецкого, что он на минуту потерял дар речи. Нет, мертвых в своей жизни бывший протоколист Екатеринодарского городского суда все же несколько раз видел, так как от работы бегать привычки не имел, а формы она порой принимала на удивление причудливые. Пару раз даже всерьёз жалел Виктор Алексеевич о том, что такое близкое знакомство поддерживал с прокурорами городского и окружного судов, в частности с господином Брюн-де-Сент-Ипполитом, и вообще что с некоторых пор интерес питал личный к 8-му делопроизводству. Показывали знакомцы из полиции пренеприятнейшие случаи, с натурой, так сказать, и подробностями, после чего ночами мучился Виктор Алексеевич да кошмары видел. Гражданская война ужасов своих явить ему не успела - заблаговременно в Крым перебрался чиновник и в эвакуации одним из первых очутился, но только всё это сейчас ровным счётом никакого значения не имело, так как висел на веревке перед Коробецким не незнакомый человек какой-то, а Илья Авдиевич Соколов, не друг закадычный, конечно, но и не чужой человек.
Сразу вспомнилось бывшему конкуренту газетному об их спорах с Ильей Авдиевичем, нечастых хоть, но всё равно достаточно острых, и подумалось вдруг, что вот так и не довелось никогда им о чём-то настолько личном поговорить, как например дети. Ничего не знал Виктор о Соколове-младшем, а руки на себя наложивший знакомый его - о трагической участи Коробецкого-младшего не догадывался. Получается, может быть и не стал бы в петлю лезть тогда он, ежели бы знал, с кем тут посоветоваться можно, кто поймет, кто посочувствует... Непонятный самому себе приступ угрызения совести Виктор Алексеевич испытал, и тут только в себя пришел, понял, что шустрый Барташов разговор о чём-то ведёт с Платоновым, невесть как тут очутившимся.
- Да что же мы с-стоим-то, - всплеснул нервно руками Виктор, - его надобно немедленно снять! Что вы там в этом рюкзаке забыли, Василий Семёнович?! Это вообще ваш разве рюкзак? Вам рюкзак какой-то сейчас важнее?!
Выпалил так и вздохнул отрывисто, вспомнив, сколько раз в той прошлой жизни слышал он о важности сохранения любого места происшествия никем нетронутым до прибытия представителей властных органов. Да только то всё в прошлом! Какая тут власть, кому они нужны, в чём происшествие-то?! Повесился несчастный эмигрант от горечи и грусти невыговоренных, но едва ли не в воздухе ощущаемых! Да всему этому новому послевоенному и пост-революционному миру начхать на Илью Авдиевича, только им одним, таким же как он, только знакомым и родным его небезразлично, что с телом Соколова будет, что не должно оно продолжать висеть вот так вот, ну не должно же!
Задыхавшийся от распиравших его эмоций Виктор Алексеевич не имел никакой возможности передать свои мысли остальным свидетелям последствий жуткого ухода из жизни Ильи Авдиевича, потому только и оставалось ему таращиться попеременно то на Платонова, то на Барташова с Шнейдером.
Наконец не выдержал Коробецкий и, сгорбившись, опёрся обеими руками о край ближайшего стола, словно пол вот-вот из-под ног его уйти должен был. Не выдержал Виктор спокойного вида Платоновского.