Поток раскаленных лазерных лучей и шквал болтов терзал тело инквизитора-отступника, разрывал броню, впиваясь в нечистивую плоть. Под сокрушительной стеной огня, которую обрушили аколиты, предатель покачнулся и начал заваливаться на бок. Не успел с губ Элеоноры сорваться радостный крик, как внезапно тело Кастора разетелось кровавыми ошметками, а саму девушку впечатало в стену ударной волной нечистивой энергии. Молодая аколита широко открытыми от ужаса глазами испуганно уставилась на одно из самых жутких и богопротивных зрелищ в Империуме, сейчас творившихся перед ее взором: зрелище того, как из нечистивой плоти выбирается в реальный мир Демон. Вжавшаяся в стену, дрожащая Элеонора, замерев, видела, как из черно-белой дымки сделал свой первый шаг в реальный мир тот, кому не место на земле Человечества.
Только почувствовав на губах чуть солоноватый вкус крови, Дессино начала потихоньку приходить в себя, осознав, что при виде твари она, чтобы не закричать, так прикусила себе губу, что пошла кровь. Онемевшими от боли и страха губами она прошептала на амелийском диалекте, словно позабыв все слова Готика:
- Senza nome e solubilità!, - и, пребывая в расстроенных чувствах, позволила себе добавить даже весьма непарламентерские обороты, подслушанные у карабинеров еще дома, на Амелии: - Cavoli! Что за figlio di putana!
Элеоноре было страшно. Чертовски страшно: ведь перед ней возвышалось мерзкое создание варпа, способное лишить ее не только тела, но и души. Еще недавно бы она не смогла справиться со своим ужасом, и была бы способна только, рыдая, ожидать кончины. Но сейчас она, практически дваждырожденная, чувствовала за своей спиной молчаливую поддержку Его. Медленно и тяжело, словно скаозь плотную завесу, рука девушки навела пистолет на отродье Хаоса. С окровавленных губ юной аколиты, сливаясь с шумом выстрелов, слетали слова:
- За Родригеса! За архивистов! За Черных Храмовников! За Теолис Прайм!
Разум девушки, обычно наполненный весьма далекими от относящихся к их миссии мыслями, сейчас был собран и сосредоточен, превратившись в острый, будто игла, меч интеллекта. Кто сказал, что разум - не оружие? Кто сказал, что блажен разум, слишком малый для сомнения? Куда угоднее Императору тот, кто способен переступить через собственные страхи и метания, кто не боится мыслить ради победы верных слуг его. И та, что некогда была лишь секретаршей, а сейчас стала скромной слугой ближайших слуг Его, направила все мысли свои на то, как можно отдолеть Демона, но то, чтобы вспомнить до мельчайшей строки все прочитанное и услышанное. И сейчас адепта твердо знала, что она, равно как и ее спутники - единственный щит, что может защитить Теолис Прайм, что может защитить мирных людей, не ведающих о нависшей над ними угрозе.
...Вскинуть руку для стрельбы - мысль, прицелиться - мысль, выпустить пулю - мысль. Разум работает, как часы. И вот - священный момент осознания. Помню! Видела! Читала! Во весь голос Элеонора крикнула:
- Огонь! Подобные твари, еще не до конца свыкшиеся с материальной формой, боятся огня! Он их жжет в два раза больнее! Они страшаться чистоты прометия! Его надо сжечь!