"Разум квей-дзин, как чистая книга, должен воспринимать мир заново и писать совсем другую историю, Хин," - точно заклинание повторил про себя Кано... Ведь действительно, если ему суждено вечно жить, разве не повод это переосмыслить всё старое? Поставить под сомнение то, чем и как он жил, какими принципами руководствовался? Сейчас он НЕ человек - в этом-то Симадзу не сомневался, так почему же всё "человеческое" его так тревожит?
- Ты снова ошибся, Хин.
Почему он продолжает цепляться и принижать Хидеки, пусть даже в одном своём уме? Почему для него "Якудза и Дзинги" - это плохо, а "Самураи и Бусидо" - хорошо? Кто был прав в их споре с отцом? Что значит для него Йоко? Теперь.
Тело начинало мелко подрагивать - то ли от жуткого холода, то ли от сомнений в самом фундаментальном, в самих основах, заложенных в Кано с течением жизни. То, без чего и "жизнь" он не представлял. Жизнь, которой не так давно лишился.
Дальнейший переход поразил его настолько, что Симадзу так и замер, с открытым от удивления ртом и расширенными глазами. Зрелище было прекрасным и одновременно пугающим, потому что казалось чрезвычайно реальным, хотя японец был уверен, что это какой-то обман органов чувств. Что произошло? Он уснул? Его загипнотизировала мелодия?
Кано заёрзал в своей позе с дрожью ощущая, как хрустит под его коленями снег. Как брюки всё больше намокают от влаги, а снежинки залетают под одежду. Всё же хорошо, что он не одел шорты тогда, когда Хидеки предлагала.
- У меня... Нет слов, - сказал он, когда вновь овладел собой. Кина стал вежлив, резкость почти пропала из его тона и даже создавалось ощущение, что ему и правда есть дело до Просветления Кано. Это было странно, но постепенно, японец начинал в это верить. Его вдруг обуяла неестественная веселость и почти что счастье - груз всего того, что давил на него всю жизнь на какое-то мгновение отодвинулся куда-то немного дальше и с этого ракурса казался таким незначительным. Таким бессмысленным. И даже смешным.
Кано коротко хихикнул над своей прошлой глупостью. Над своей чванливостью. Над предубеждением и склонностью к пафосу. Сейчас, посреди снега и прекрасной Японии, он снова почувствовал себя в детстве - на летнем фестивале снега в Уонума. Со строгим отцом и своими сёстрами. Он усмехнулся громче - как тогда, в далеком прошлом, где впереди их ждало катание на санках, аттракционы и вкусная еда. Он зачерпнул горсть снега и размял её в ладони, чувствуя тающий холод на пальцах и уже не мог сдержать совсем от, казалось бы, неуместного хохота.
- Эй, сестрёнка! Лови! - сопровождая это добродушным смехом, Кано метнул в Хидеки снежок, прямо из положения сидя. Он уже даже почти забыл где находится. Зачем. Что сейчас решается его судьба. Кано смеялся внутри, на мгновения отбросив предрассудки - он почти верил в то, что все вокруг - его настоящая семья, чувствовал Дайске и Хидеки как своих настоящих сестер, и от этого чувства, от почти физически ощутимо счастья, тянуло смеяться и он не хотел сдерживать себя.