Кано отшатнулся от ванной, точно его ударило электрическим током. Что с ним? Он включил воду в раковине и почти минуту натирал своё лицо холодной водой - прикосновение влаги к лицу напомнило ему падение в воды Гонконгского порта, напомнило о корабле, о том, что ему не нужно дышать. О клыках и когтях, которые только недавно выросли из его, его собственного тела!
Что с ним творилось? Начиная с поездки в злосчастную компанию "Фьючерз Индастриз" его жизнь рушилась одним столпом за другим - он умирал, убивал, поедал своих врагов и многое другое. Сейчас он снова чуть не решился на то, чтобы оторвать от тела своей же служанки кусок, чтобы запихнуть его в рот!
Несмотря на бередивший тело голод, японца словно затошнило. Он с опаской посмотрел на себя в зеркало, искренне надеясь не увидеть там снова монстра - то чудовище, которым он ощутил себя на корабле. Пока что удача была на его стороне, поэтому из зеркала на него смотрели то же знакомое лицо, что он видел десяток лет подряд - разве что более осунувшееся и бледное, что было нормально, после таких испытаний.
Наспех протерев влажным полотенцем тело, Кано вышел из ванной и принялся копаться в оставшейся в доме одежде. Неприятное ощущение преследовало его, когда он одевал прямо поверх немытого, наспех вытертого тела дорогой костюм, однако знакомая одежда прибавляла уверенности - хотя бы отчасти, он чувствовал себя в ней самим собой. Нижнее бельё, помятые, хоть и недавно глаженные брюки, рубашка в тонкую синюю полоску с манжетами под запонки... Которых не оказалось. Пиджак - дорогой, но не от этого костюма. Даже галстук, хотя он и ни капли не подходил под остальное. Йоко бы подняла его на смех, увидев в таком комплекте... Йоко.
Обувь с носками японец тоже нашел - он никогда не лелеил фетиша на разнообразие туфель, а потому имел просто почти десяток слегка отличимых друг от друга пар и, к счастью, несколько их них похоже оставались не украдены богомерзкими ворами. И на сигареты, похоже, они не позарились. Одежда и сигареты, Славься Амида Будда!
Торопя себя настолько, насколько хватало сил, Кано направил к телефону и набрал номер Нарихазы, прикуривая первую. От его привычного мира осталось не много, сущие крохи, и Симадзу хотел найти ещё хотя бы островок того, что сопровождало его всегда. Человека, который бы не называл его "Симадзу-но-Кано", который бы просто сказал ему: "Хидэ, дружище, не парься - всё в жизни прах, кроме камбалы. Я уже еду к тебе." Он любил эту фразу...
Симадзу нужен был хоть кто-то, кто мог бы сказать, что он не сходит с ума. Что вся жизнь, которую он строил - не рассыпалась пеплом, как прогорающая сигарета, остатки которой он стряхивал на пол, не заботясь о чистоте. Единственный, кого ему оставалось спросить был Нарихаза, и Кано решил звонить ему, пока не дозвонится, плевать, сколько времени этой займет - больше у него в Гонконге никого не осталось.