Улыбка расплылась шире. У этого комиссара хватило смелости выпустить ее? Что же. Отличная возможность.
Ильва чуть отстранилась, позволяя Гайсету открыть ненавистную клетку.
Половина жизни. Половина души. Половина сердца. Что осталось у нее с тех пор, как эти чванливые ублюдки вонзили когти в ее тело?
Ненависть.
Злобный ком ярости, вспыхивающий на догорающих углях человечности. Больше нет времени быть человеком. Нет времени притворяться, нося маски и кутаясь в одежды праведности. Нет времени беречь покой этого проклятого мира, что предал ее, погубил, изуродовал.
Осталось время только на смерть.
И она постарается забрать с собой как можно больше этих нелюдей.
Девушка повернулась к Лили, печально улыбаясь и прислоняя палец к губам. Ей было грустно от того, что девочка станет свидетелем кровавой драмы. Грустно, что она увидит смерть, грязь и убогость этого мира так рано. Грустно, что она останется здесь, чтобы в конце концов потерять саму себя.
Но ничего с этим поделать она не могла.
- Быстрее?
Ильва с трудом поднялась на ноги, распрямляя хрустящие позвонки. Схватилась руками за прутья, дабы не потерять равновесие. Ее золотые глаза были прикованы к рыльцу Гайсета. Человека, ставшим символом всего, что она ненавидела, презирала и хотела уничтожить.
- Конечно, мой господин. Я не посмею заставлять тебя ждать.
Ее голос был почти нежен. Почти ласков. Почти наполнен любовью. На берегах безумия любовь и ненависть сплетаются в единое месиво.
Сколько дней прошло? Сколько недель?
Где-то далеко солнце встает и садится. Где-то за границей серых стен шелестят пряные травы. Колыхают свои шапки лохматые деревья. Где-то цветы тянутся навстречу лазоревому небу, а реки питают землю. Где-то люди просыпаются в своих кроватях. Они идут орать и сеять. Они идут стучать молотами мощными по наковальням. Идут прясть одежды и печь хлеба. Они живут, улыбаясь друг другу. Говорят бессмысленные слова. И засыпают вновь. Где-то там живут короли и королевы. Где-то бродят свободные племена. И ветер поет им о вечности, что плавит небо закатными кострами. Где-то нежность и ласки тянутся густым киселем под бахромой могучих балдахинов. Где-то дети смеются, играя соломенными куклами.
Где-то там осталась ее душа.
- Никогда не заставлю ждать, - повторяет Ильва, а в глазах ее золотое марево ярости, ненависти, безумия и жажды испить кровь.
- Никогда, - шепчет, хватаясь за тонкие струи потока. И пусть это будет последнее, что она сделает в этой жизни. Ради такого она готова умереть.
Еще один шаг на границе клетки, и она резко кидается вперед. Бьет Гайсета в пах, чтобы в следующий момент запрыгнуть на него и впиться пальцами в глаза, вдавливая их в череп. И одновременно обрушивая сжатую в тугой комок силу разума, пробираясь в его голову и стремясь выжечь там все дотла, не оставив пепла.