Никаких лишних движений. Никаких слов. Никакого сопротивления. Ильва была хорошей девочкой – она искусно притворялась набитой соломой куклой, болтаясь в руках имперских свиней. Смотрела, не мигая. Запоминала каждый кирпичик, каждую трещинку, считая про себя шаги. Ослабшее, озябшее тело уже практически перестало чувствовать боль, переведя ее в раздражающий дискомфорт.
Клетки. Люди. Простые заключенные. Сломанный мельтарум и маленькая девочка. Ильва безразлично посмотрела на румяные щеки, представляя, что ее ждет. Впрочем, она быстро сломается. Дети всегда ломаются быстро. Неделя, а может и того меньше.
Как только ее выпустили, пихнув в клетку, девушка обернулась и подошла к Гайсету, оставшемуся по другую сторону. Обвила руками прутья, прислонившись к ним лицом. Хрипло прошептала, вспоминая как ворочать языком:
- Очень жаль, Гайси. Жаль, что ты не решился меня убить.
Ядовито усмехнувшись, Ильва собрала остатки сил и плюнула ему в лицо, отстраняясь и теряя интерес к вонючей похотливой собаке. Когда-то она пообещала себе, что если выберется отсюда, то первым делом откусит член этому ублюдку и запихнет в его же задницу. Если только выберется… о, она поиграет с ним.
Забавно, что они так боятся ее одну. Обессиленную и опустошенную. Семь замков. До нелепости забавно. Вынуть из человека человечность. Вложить в него ненависть, живую ярость, боль. А потом подрагивать в ответ на безумные смешки?
Заулыбавшись еще шире, девушка посмотрела на сухую робу. Осторожно коснулась носком босой ноги, ощутив забытое тепло ткани. Попыталась вспомнить, о том, как это раньше было.
Ветер, играющий подолом длинной шелковой юбки. Упругие сапожки. Свободная кофта. Беззаботная улыбка. Было ли это? Или эти воспоминания – всего лишь сон, пришедший на конце плети? Ей казалось, что прошлой жизни не существовало. Жестокий мираж. Злая шутка ее мучителей, чтобы было больнее осознавать потерю. Не была она девочкой. Не имела семьи. Не было брата. И всех тех людей. Не было!
Подвинув робу в угол клетки, Ильва уселась на нее, скрестив ноги и облокотившись разорванной спиной к прутьям.
Одежда мешает.
Тяжело откинув голову, девушка дрожащей рукой убрала с лица мокрую прядь волос. Поморщилась, пытаясь отвлечься от монотонного голоса сломленного мельтарума. Этот непрекращающийся вой давил на нервы и раздражал выше всякой меры. Очень хотелось оборвать мучения бедняги, свернув ему шею.
Переведя взгляд, она посмотрела на девочку, что находилась в клетке рядом. Испугана. Дрожит. Только попала сюда. Потеряла семью. Интересно, они сами продали ее или сдохли, пытаясь защитить?
Касаются чужие сбивчивые мысли. Наполнены страхом, непониманием.
- Эй.
Поворачивается к девочке, хватаясь за прутья рукой.
- Эй, малышка. Как тебя зовут?