На относительно небольшом куске земли происходило много чего. А потому все произошедшее можно описать лишь кадрами-моментами.
Вот Тео летит к Штайнеру, отводит руку с дробовиком резко назад, а бьет основной - так будет размах и больше энерции, а значит удар сильнее. И бьет не просто так, но прямо в лицо, рука у ван Бродена тяжелая, да и сам не маленький. Правда, и у Штайнера будка, и сам здоровый, мало чем уступает тому же Сяопину. Во рту Ганса возникает привкус крови, но зубы целы. Пелена непонимания спадает, и тут...
Мачевски вскидывает пистолет, судорожно целится в огнеметчика. Палец сжал спуск, раз-два. В этот момент к Гансу подлетает ван Броден, бьет, но пули уже в пути. Джон еще не понимает, что наделал, но оба выстрела попадают, но не только в огнеметчика, в чьих глазах появился рассудок, но и в Тео...
Штайнеру везет - пуля стаб-пистолета угодила в наплечник. Здоровяк-огнеметчик только качнулся от попадания, но остается невредим. А вот ван Бродену не везет, Джон попал в левую ногу, в бедро. Специалист спотыкается, боль расцветает в ноге, а штанина моментально набухает от крови. Слабость разливается по всему телу, и Тео может думать только о боли, и не понимает, что случилось, кто стрелял, и за что. Но остается на ногах, повисает на Гансе, держится за ремни разгрузки огнеметчика...
Прайслер, словно фурия, подлетает к Саше, и от души бьет её прикладом, в челюсть. Этот удар отрезвил девушку, дьявольская напасть спала. Но было в этом и плохое - удар Франца выбивает не только дурь и пистолет, но и зубы несчастной. Из рта брызгнула кровь, девушка рефлекторно тянется к лицу, размазывая кровь по нему, но та попадает в глаза, ослепляя Браун. Ей больно, но она еще всё-таки не понимает, что с ней сделали, и как теперь будет выглядеть её лицо. Разум хватается лишь за одну мысль - она жива, и свободна от оков Лика. Кто-то потащил её в сторону...
Сам Франц бежит прочь, в укрытие, тащит Браун за собой. Слышит два выстрела, кто и в кого - непонятно. Просто прочь отсюда, пока не стало слишком жарко...
Тейн, наконец, сфокусировался. Он победил, и опустил ствол карабина. Странная боль всё еще долбит по вискам, Бьорн в непонимании хлопает глазами, пытаясь сообразить, что же происходит на самом деле. Вот Франц подбегает к Александре, и бьет её прикладом, да так, что девушку разворачивает в сторону. Замер с пистолетом Мачевски, напротив него - ошарашенный огнеметчик, и ван Броден с прострелянной ногой, чуть ли не валится на землю. На Бьорна как-то печально смотрит Фабио, и зачем-то берет его на прицел...
Миллс нащупал рукоять пистолета, достал, и тут встает в ступор - а зачем он это сделал? Наваждение схлынуло. Вот он, живой и в полном порядке. Кто-то стреляет. Но сам Барри спокоен как никогда, хоть вокруг него и происходит некое помешательство...
Сяопин приходит в себя - не стрелять. О чем он вообще думал? Что за мысли такие лезли в его голову? Палец расслабляется, и Джо не открывает огонь по товарищам. Да, возможно, он допустил мимолетную слабость, но воля и характер помогли ему перебороть эту напасть. Пулеметчик опускает оружие, и чуть улыбается собственной победе. Он поворачивает голову к своему второму номеру, Улеку. Зачем тот наставил оружие на него? Ослепительная вспышка, а за ней - вечная тьма...
Улек мало задумывался о своих действиях, все происходило слишком близко, и сам он был на волосок от гибели. Сяопин посмотрел на него с улыбкой, но Кариус тут же стёр её - лаз карабин плюнул лучем точно в лицо здоровяка, выжигая и лицо, и заднюю стенку шлема. Тело пулеметчика покачнулось, и начало полет вниз, к земле. Улека гложет только одно - он видел в лице Джо понимание. Его товарищ справился с напастью, он был в сознании, и он, Улек, убил его. Но этого теперь не исправить. Кариус уже не думает об этом, он на автомате устремился к сержанту. А тот:
- Что за мать вашу тут происходит? Улек, какого че... - и получает прикладом в голову. Хармонт падает на дорогу лицом вниз, и не шевелится. Расплывается лужа крови...
Сальгадо принял решение. Он должен избавить своих товарищей от мук. Первым он выбирает Бьорна. Поднимает оружие, и уже почти стреляет, как...
Фет понимает, что дела плохи. А еще и эта непонятная херня, какая-то рожа прямо по курсу. Именно она представляет опасность, именно она заставляет думать о дерьмовых вещах. "Огонь", командует Максимилиан, и сам дает очередь из автопушки по проклятой конструкции. Ему вторит тяжелый болтер, и снаряды рвут Лик в клочья, отправляя сущность обратно, туда, к себе домой, в запределье...
***
Всё стихло внутри. Больше не болит голова, разум не мечется в тисках влияния Врага. Тихо и здесь, на улице. Эхо выстрелов уносится вдаль.
Лежит сержант лицом вниз, расплывается лужица крови. Над ним стоит Улек, тяжело дышит.
Позади - Сяопин. Но тот лежит уже на спине. Вместо лица - провал, одна большая пробоина. Ни крови, ничего. Всё выгорело напрочь.
Браун на трясущихся ногах. Изо рта течет кровь, кровь на лице, белеют собственные зубы на асфальте. Всё опухло, сказать что-либо сложно.
Франц застыл, чуть ли не дышит, спрятавшись в ближайшем полуразрушенным магазинчике вместе с Браун. Всё лицо Саши в крови. Дымят стволы "Химеры". Всё.
Мачевски понимает, что, желая как лучше, подстрелил товарища. И ведь тот даже не поддался влиянию Врага.
Ван Броден понимает, что дела его плохи. Он слишком быстро теряет кровь. Надо что-то делать. И что, черт возьми, с их медиком?
Сальгадо пришел в себя, как только Лик был уничтожен. Случилось какое-то побоище, и даже есть раненные. Убитые. Но всё не так плохо, как в тех видениях.
Тейн вздохнул с облегчением. Не выстрелил в него Фабио, очнулся милостью Императора.
Миллс тоже в порядке. Но ему вообще крупно повезло. Он справился с Тварью сам, он никому ничего не сделал. И никто не причинил вред ему. Вроде как, вышел сухим из воды. Это хороший знак.
Штайнер, наконец. Бедняга Тео повис на нем, получив незаслуженную пулю от Мачевски. Ван Броден слабеет, рана серьезная. В то же время Ганс понимает, что после случившегося он как-то изменился. Словно он обрел нечто новое, непонятное. Его восприятие будто бы расширилось, и сам он обрел еще один орган чувств. И тут Штайнер услышал эхо событий, эмоций и чувств. Далеко, даже не на этой планете, и даже не в этой системе, и даже дальше, чем находилась Истрия. Одно он понял точно - нечто ужасное только что случилось где-то в галактике.