Благодарение Яхве, Христу, Аллаху и Его Величеству Фарту - Харитон Дементьевич успел вовремя. Пока аптэкарь добирался до места побоища, Софочка успела себя три раза похоронить, раз пять оплакать, и несчетное множество раз посокрушаться над своей нелегкой еврейской судьбой, приведшей ее в эту паскудную ночь на этот зохнаховый завод, где граната, установленая злодейскими руками злобного гоя, оборвала ее молодую и красивую жизнь.
Пребывавшая в расстроеных чувствах и исполненная жалости к самой себе, Софья даже не заметила, что конкретно сделал споро прибежавший Харитон Дементьевич, но сразу почувствовала - боль ушла. Не пропала полностью, нет - но затаилась где-то в уголке сознания, периодически напоминая о своем существовании, но не мешая двигаться и чувствовать себя вновь живой.
На радостях мошенница ажно расцеловала устало замершего на коленях спасителя в обе щеки, и бойким веселым голосом, разительно отличающимся от того, которым она говорила еще пару минут назад, обратилась к хевре:
- Ну шэ, гельтовые мои!? Взяли кэш? Тогда та маненечко закидываем весь обнаруженный запас сахарку у кузов нашего экипажу и делаем шофэру слов отседова.
План Софьи был прост - загрузив честно приватизированный товар, отправиться с парой спутников до порту, где держал авторитет ее эпизодический полюбовник - горячий и пылкий армянин Хачик Тамаразян, отличающийся достаточной честностью и отсутствием любопытства к источнику "наслэдства покойной тети Песи", которое через него периодически реализовывала Софочка. Взять с собой в поездку она собиралась Жорика и Жарика: во-первых, эта парочка была наименее приметной и запоминающейся из ее компании, а, во-вторых, они были самыми подозрительными и параноидальными, и могли не поверить, что Софья Соломоновна обязательно принесет всю выручку от торговли на хазу, ничего не оставив себе. Прочие же поддельнички, по ее мнению, должны были разделиться и по отдельности добраться до малины: ключик от гамазинчика шляпница собиралась отдать Алечке - как вьюноше разумнейшему, интеллигентнейшему и милейшему.