Наконец Софочка собралалась с душевными силами и, хотя и с немалым усилием, смогла на некоторое время отложить стенания над своей невезучей судьбой. Воистину, коленам Изралевым из века в век суждено терпеть мучения и страдать. Боль никуда не ушла, но мошенница понимала, что если он примедлят и попадут в лапы гайдамаков Вуса, будет ей в разы больнее, а уж если она попадет к ним в лапы живой... Кроме того, некоторые силы женщине придало зрелище, как с рядом с ней с дыркой в груди рухнул здоровенный казак, столь искусно устроивший засаду. Покосившись на распластавшееся тело, шляпница злобно прошептала одно из самых страшных проклятий на идиш:
- Дэр малэхамовэс зол зих ин дир фарлибм!
Оставляя за собой кровавую дорожку, раненная Софья Соломоновна доползла до ближайшей стени и, со стоном приподнявшись, облокотилась на нее. Слава богу, очки не слетели, и поэтому, не смотря на застилающие глаза слезы, она видела всех своих поддельничков. Все ее менш были живы и здоровы, по крайней мере относительно. Звуков выстрелов и шума драки не было слышно, и Софочка с достаточной долей уверенности могла предположить, что они таки победили.
Еле сдерживая слезы, женщина тихим голосом, полным боли и муки, обратилась к хевре сквозь сжатые от боли зубы:
- Бекицер проверяем остальные комнаты, а потом выносим кассу и всю готовую продукцию. Сема, - она поморщилась от боли и зашипела, - как же мне плохо, азохен вэй! Геть за аптэкарем, приведите его до мене. Затем вместе с Жаром вставайте на стреме, предварительно пригнав машину до сюдой. Делаем все в ритме венского факстрота! Алечке передайте - пускай все подрывает к вусовой бабушке. Тонечка, Жорочка - выносите от сюдой в машину кассу и мине, а затем несите тудой же сахар. Ёлдов шмок! Бекицер, бекицер, яфэнные мои, пока то туточки не нагрянула казара!
Зажимая кровоточащую рану, Софья с мольбой воззрилась на мужчин, надеясь, что они проникнуться всей сутью ее мысли и сделают руки в ноги.