Что сказать, для Алексея прошедший день выдался довольно-таки легким, не обремененным никакими трудностями. Серьезно, не считать же трудной экскурсию по торговой части Одессы, в сопровождении столь приятной в общении барышни, какой была мадемуазель Софья? Тем более что выбирали они не какую-то мелочь вроде одежды или обуви, а очень даже наоборот - предметом их интереса было оружие. Надо сказать, что подавляющее большинство анархистов питали к своему оружию чувства не менее теплые, а чаще - куда более теплые, чем к окружавшим их людям. Что сопливые гимназисты, которых владение даже копеечным однозарядным пистолетиком наполняло пьянящим ощущением вседозволенности, что умудренные годами старики, прошедшие со своими "кольтами" и "браунингами" через горнила восстаний и революций. О тех, кто вышел из преступной среды или простого народа, можно было вообще не говорить.
Особенно Серебрякову запомнился момент, когда пожилой еврей явил на свет подлинное сокровище - газовые гранаты. Нельзя сказать, что это была любовь с первого взгляда - нет, скорее это было восхищение, которое испытываешь, мельком увидев на улице прекрасную незнакомку в великолепном платье, шествующую от раскрытых дверей "Ролс-Ройса" до распахнутых ворот дорогого ресторана. Ощущая трепет в груди, Алексей легонько провел кончиками пальцев по угловатому корпусу гранаты. "Словно бокал, до краев налитый Смертью..." - пришла на ум поэтичная метафора, хотя ничего общего с изящным бокалом у осязаемого предмета не было. Поразительно, какие чувства может испытывать человек, в отношении того, что создано для убийства ему подобных. Остальной товар его, в целом, тоже не огорчил. Глушители, пистолеты, несколько дымовых шашек - великолепные инструменты для прикрытия отступления, либо наоборот - наступления. Пара шинелей без опознавательных знаков - не идти же на дело, грозящее смертоубийством, в повседневном костюме?
Потому к праздничному ужину, Алексей явился в приподнятом настроении, что и проявил, отпуская шуточки и поддерживая застольную беседу. К уже ставшему знакомым тосту богоизбранного народа присоединился с жаром, звонко воскликнув:
- Лэхаим!
Отчет Софочки, в свою очередь, выслушал без всякого интереса - как-никак, сам принимал в закупках активное участие. Слова Жорика, однако, его зацепили. Нет, Алексей уже понял, что за тип этот уголовник - во всякой компании, что в студенческом кружке друзей химии, что анархистской группировке, находилось место таким - сварливым ворчунам, вечно чем-то недовольным. Однако недовольство тем, в чем участвовал ты сам, выглядело по меньшей мере странно. Однако вступать в спор с подобным субъектом Серебряков не испытывал ни малейшего желания.
Когда же помянутая мадемуазель вернулась к столу, преобразившись до неузнаваемости, Алексей на пару мгновений потерял дар речи. Нет, он, конечно, был в курсе нюансов ее профессии, но чтобы так переменить внешность... Бывший студент готов был поклясться, что дешевая желтобилетница, вышедшая к столу, и элегантная "мадемуазель Софи" - совершенно разные женщины. Однако самообладание покинул его всего на несколько секунд, после чего он повторил жест Жорика, отложив столовые приборы и несколько раз хлопнув в ладоши. От словесных комментариев решил благоразумно воздержаться.