К лицу Жорика как будто была приклеена ухмылка. За всё время этого разговора, крайне далекого от приятного, он продолжал не то улыбаться, не то ухмыляться. Разве что кивнул разок после слов Софочки, что она, зная фартового, расценила как в некой части согласие со сказанными её словами.
- Софочка, душенька, ты ведь всё понимаешь. И я разумею, ты посчитала бы меня лопухом, что если б я вот так сразу согласился довериться людям совсем мне не знакомым и подставить им свою спину. - Жорик кивнул в сторону малознакомых новичков их честной компании. Не зло, без каких-то интонаций, лишь констатируя. - А потому, не желая получить билет туда, откуда кроме Иисуса никто не возвращался, я вам так скажу: В деле я участвую, но не имея других оснований доверять многим из присутствующих, делать это буду так, как считаю правильным для себя. А это значит, что никуда ползать я не буду, а войду так и там, где считаю нужным. И уйду так и тогда, когда посчитаю нужным. Но вы будте уверены, Жорик своё дело знает и Жорик свое дело сделает.
Неспешно в карман потянулся, неспешно же достал папирос пачку и спички. Папироску достал, помял, закурил.
- А что до Изи Кипеша, так не доверяю я всем этим штучкам - сильно всё это краснюками попахивает, а ну как он не английским Максимом терся, а с каким-нибудь Максимкой-комиссаром? Хотя, если ты, Софочка доверяешь этому поцу, то чего бы не посмотреть, чего у него за глушило такое. Если вещь у него стоящяя, я бы может взял парочку себе и денежки на то бы не пожалел.
Так же неспешно фартовый спички и папиросы в карман убрал. Сидит, курит, дым выпускает. По запаху так неплохие папиросы, не дешевые.