К вящей радости Софочки, поддельники не подняли ее план на смех и даже не отвергли его. Молодой приезжий гой с сединой волосах встал со своего места, и, ходя из угла в угол, спокойным, размеренным и уверенным голосом внес в ее идею некоторые поправки. Грамотная чистая речь выдавала в господине Серебрякове человека грамотного и интиллигентного, а мысли его были более чем разумны для того, кто не родился в Адес. Конечно, у его предложения тоже были недостатки, но они меркли по сравнению с самой концепцией. Вобщем, шляпница даже поимела к залетному некое уважение: не так уж и часто на фартовой дорожке встретишь образованного человека с правильно работающими мозгами!
В свою очередь, Софья Соломоновна полагала, что незнакомца хлопцы Гетмана не примут, но пока что держала свои сомнения при себе, ожидая, пока выскажуться остальные. Следом за Серебряковым взял слово Харитон Дементьевич, поддержавший предыдущего оратора, которому только тоги и не хватало; и уверил собравшихся, что в его силах создать и само зелье, и антидот к нему. Полдела, почитай, было сделано, и барышня Шульц облегченно откинулась на спинку стула. Подняв бокал на свет, она залюбовалась тем, как играют в вине отблески света, и продолжала слушать остальных.
Далее речь зашла о необходимости тихого устранения сторожей, но тут уже Софочка полагала, что уж это-то решить способны и без нее. С самой идеей она была согласна, и вставив после монолога Брайзера короткое: - Таки согласна, продолжила терпеливо слушать.
Но все терпение и благостность духа бывшей гимназистки канули в Лету при словах Жорика, в резкой форме выразившего сомнение в том, что кроме него и Клименти еще кто-то готов запачкать руки и взять мокруху на душу. Слова Краско задели Софочку до самой глубины ранимой души и, грохнув жалобно зазвеневшим осколками бокалом о пол, она подсокочила, будто подброшенная пружиной, и подбоченясь, устремила гневный взгляд прямо в глаза фартового. Затем, сморщив носик и гневно фыркнув, мошенница отточенным движением отвернула голову в сторону и громким, хорошо поставленным, будто бы звенящим от незаслуженной обиды голосом заявила:
- Жорочка, если ты думаешь, ше Софочка Шульц с Глухой может не помочь своим и кинуть братву - иди кидайся головой в навоз, я не хочу ходить с тобой по одной Одесса! Никто и никогда не говорил за Софочку, ше она бросает тех, кто рядом в нею! Я таки не мокрушница, но ты за меня знаешь, ше шпалер я пользую хорошо и могу бекицер шмалять до того шлимазала, который сделает мне обидно! И мои руки таки будут делать это прямо на Бродского! А, и открой ухо: я уже сказала слов об авансе на покупку более уважительного пистоля, а его я хочу получить не про авантаж! Открывать вусовым шлёмилям мозг и горло до всех семи ветров я не сумею, но накормить маслинами могу! Да и остальная хевра таки имеет свою цель: аптэкар даст снадобье, Сема доставит его до рук гетьманских шмоков, а остатные абсолют будут помогать этим поцам увидеть бога лично!
Таки запри свой афоризм за Стеной Плача: ты делаешь мне обидно! Да и остальные имеют на тебя правый клык за дешевый наезд. Тут тебе не баня, нема ни голых, ни дурных, таки дело пришли делать серьезные люди, а ты держишь всех за фраеров беспонтовых! Ты есть неправ, и даже не лев, Жорочка!