- Мамочка! Мамочка! А-а-а! - Эльвира сначала кричала, срывая в кровь голосовые связки, потом хрипела, давясь от ужаса и омерзения, потом скулила и подвывала, потеряв и слова, и голос. Она ничего не понимала, и это уже был даже не страх, это был отупевший бессмысленный ужас с выпученными глазами и икотой.
Мерзкая отвратительная слизь, теплая грубая уродливая плоть, какие-то пальцы лезли в нее, трахали ее, обливая своей вонючей жижей, заталкивали ее куда-то, и этому не было конца. Эля уже не верила в спасение и ни на что не надеялась, даже на смерть. Будто вместе с извращенным насилием невозможного существа из нее вытряхнули и мозг и желания и чувства - все, кроме жуткого ужаса и отвращения.
Упав, она какое-то время лежала, скомканная и сжатая, на чем-то мягком, не интересуясь, что вокруг творится. Что-то ей подсказывало, что хорошего вокруг ничего не может быть. Оно ее наверняка сожрало и теперь сделает еще одной отвратительно тошнотворной рукой или ногой. Крупная дрожь сотрясала ее измученное изнасилованное тело. Каждая клеточка болела.
Эльвира содрогнулась, и ее вырвало чем-то мерзким и противным. Кислая слюна наполняла рот, сводя челюсти оскоминой. Она даже в самых страшных снах не могла себе представить, что может быть так плохо. Она не могла даже плакать. Перевернувшись на спину, девушка бессмысленно уставилась вверх.