Ночь встречает своими жадными объятьями троих одиноких путников, идущих по дороге к невидимой в темноте горе. Лошадь, одна на троих, ведомая в поводу, мерно отстукивает неторопливый ритм копытами в пыли.
Город остался за спиной. От офиса маршалла улица протянулась еще на два-три десятка домов, а дальше раскинулась каменистая и иссушенная дневным зноем прерия. Но нет ощущения, что город отпустил вас. Будто следует за вами какая-то его часть, пристальный взор, следящий за вашими поступками и мыслями.
Ранчо Роджерса, по словам маршалла, располагалось на полпути от города к горе. Где-то рядом с проезжей дорогой, невидимое в темноте, тянулось железнодорожное полотно, ведущее к штольням. И по-прежнему ни звука не нарушало ночной тишины во время недолгого путешествия.
Наконец из-за холма показываются огни. Яркие светлячки светильников и факелов окружают обширный дом с декоративной зеленой изгородью по периметру. Ранчо, которому больше подходит слово "поместье" больше похоже на дом богатого южного плантатора, а не на готовый к суровым испытаниям Фронтира форт. Дорога, раздваиваясь на холме, стрелой тянется к широкому крыльцу входа с парными полукруглыми лестницами, переходя в красивую аллею с деревьями по сторонам. Второй рукав дороги уходит в темноту в сторону горы.
Усадьба не пустует. Конный разъезд в десяток человек неторопливо движется вдоль живой изгороди, пересекая ваш путь. Люди на лошадях прячут лица за платками и низко опущенными шляпами, и несмотря на прошедшую дневную жару, кутаются в длинные плащи и сжимают поводья перчатками. Оружие их покоится в кобурах и на ремнях за спинами, но то и дело кто-нибудь из них поглаживает рукоять, настороженно вглядываясь в темноту.
До самого крыльца вас никто не останавливает, хотя вы ощущаете на себе взгляды охранников поместья, прогуливающихся по территории — брошенные вскользь, украдкой, не отрываясь от основного занятия. Напряжение легким ветром витает в воздухе, и вся усадьба приведена в боевую готовность в ожидании неизвестно чего.
На входе по левой лестнице навстречу вам спускается человек, которому, кажется, единственному есть до вас дело. Знакомый уже щеголеватый вид: дорогой костюм, дорогие начищенные ботинки, но на этот раз без шляпы и с рукоятью револьвера, выглядывающего из-под полы пиджака.
— Ха, старый Хоуп все-таки решился! — его неприятное лицо среднего возраста светится превосходством и легким презрением ко всему окружающему. — Кто это с тобой?
— Заткнись, сопляк, — маршалл снова собран. Кажется, после исповеди ему изрядно полегчало. — Мне нужно поговорить с Уиллом.
— Как пожелаете, маршалл, — "сопляк" отвешивает короткий издевательский поклон. — Следуйте за мной.
Он разворачивается, чтобы подняться по лестнице, заносит ногу над ступенькой и уже кладет руку на перила.
Но что-то происходит в окружающем пространстве.
Словно взгляд, преследовавший вас на протяжении всего пути из города, нашел свою цель.
Вы чувствуете это, и охранники вокруг вас, расставленные по периметру поместья, обеспокоенно озираются. А лицо франта резко очерчивается напряжением, когда он поднимает голову и смотрит на небо.
А оттуда на него взирает одинокий глаз луны, показавшейся из-за разбежавшихся вдруг туч, и где-то в окружающей прерии, в темноте, слышится вдруг хриплый низкий вой.
— Они идут... господа и дамы, вы не поможете нам? Может статься, что и разговаривать будет не с кем, если мы их не сдержим! — франт поворачивается к вам, и к концу реплики на его лице воцаряется прежнее выражение.
— У нас дела поважнее, — хмуро роняет маршалл, но выжидающе смотрит на отца Доминика.