Темнеют старые доски, прячут под широкими спинами неровные тени, отбрасываемые пламенем свечи. Что-то не так с ними, будто не к месту они здесь.
— Но это просто ящики. Папа хотел их на дрова пустить, но дедушка не разрешал. Пойдем, Нэ-э-эн... — в голосе Ли слышится настойчивость, но она отпустила твою руку.
Грубое дерево пытается уколоть твои пальцы занозами. К счастью, безуспешно. Доски скрипят, скрежещут по каменному полу, наполняя подвал зловещими звуками, пока ты разбираешь нагромождение ящиков. Они цепляются друг за друга, словно не желая расставаться, и несмотря на их пустоту и легкость, ты успеваешь вспотеть, прежде чем добираешься до стены.
— Нэн, ну пойдем уже, — настойчивость в голосе Ли сменяется капризностью.
А за ящиками не обнаруживается ничего. Холодный твердый камень стены. И когда ты уже готова была проклясть себя за дурацкие предположения, мысли и везение, с которым ты попала в такую абсурдную ситуацию, пламя свечи вычерчивает темное пятно на полу, гораздо темнее, чем должен был быть камень.
Темно-бордовое.
Нет, это не лужа крови. Линия, изогнутая и прячущаяся под ящиками, все еще скрывающими часть пола.
В сторону их. И другие тоже в сторону, чтобы не мешали смотреть. Чтобы не скрывали больше широкий круг, начерченный чем-то красным, с вписанной внутрь десятиконечной звездой и небольшими стертыми кучками золы в конце каждого ее луча. Большую, в три шага диаметром, гексаграмму на полу в подвале заброшенного дома, старательно заваленную старыми ящиками.