Тысячи проклятий зловонным облаком летали вокруг Мамы Белль каждую секунду. Одна только беспомощная умирающая в агонии роженица могла проклясть ее сотни раз. Тем не менее она досадливо остановилась, прервав свой путь по дороге из серого кирпича, и оглянулась, хотя прекрасно догадывалась, кто и зачем проклял ее снова. Однако, неожиданно, как насмешка над тишиной и напряжением, повисшим навеки над этим местом, зазвенел ее смех, внезапный и радостный, как если бы смеялась счастливая женщина, познавшая, наконец, семейное счастье, глядевшая как ее карапуз, розовый после купания, сучит ножонками и улыбается ей. Аннабелль продолжила смеяться, когда вновь повернулась лицом неизведанному, но тысячи раз желанному.
Теперь она, как выстоявшая в миллионной очереди и почти дошедшая до конца, должна двигаться вперед.
И снова не было страха, сожалений, не было и радости, как таковой. Только вдохновение человека, приблизившегося к цели настолько, что стоит почти протянуть руку и мечта начнет трепыхаться в сильной ладони без надежды на освобождение.
Аннабелль прекратила смеяться и приглашающе кивнула оказавшимся с ней в одной связке. Тот, что беспомощно кричал им вслед, был во власти других чувств, сейчас ненужных - такой, он покинет их вновь, стоит чувствам пленить его. Они потеряли еще одного. Живым.