«И почему здесь не было зрителей?.. Какой же это тогда цирк?» - именно эта мысль засела первой в моей голове, искренне разочаровывая в сложившейся ситуации. Ведь… ведь без зрителей все теряло смысл!
Свет с топором, безумный карлик за решеткой, жуткий витраж, шесть загадочных сундуков – все было прекрасно, если не считать отсутствия зрителей. Для чего тогда это все? Ради этого уродца?
Слишком много чести, ублюдок.
Я вертел головой несколько мгновений, принимая нелегкое решение. С одной стороны, я хотел броситься за Вирантой – проверять сундуки. Что там было? Как разгадать эту тайну? Что за хитрость? Убить свет! О да, несмотря на чудовищные промахи в своем выступлении, эта труппа была хороша в прямолинейности и жестокости. Сейчас этот вооруженный костер пойдет нас убивать – отличная затея!
Мне так хотелось решить головоломку!.. Где еще такое встретишь?!
Но с другой стороны, наш большой дядька предлагал вынести решетку лошадьми, а затем перебить всех местных обитателей в отместку за такие хитрости.
И я не знал, что выбрать. Я правда не знал, что выбрать…
Но затем я принял свое решение. И, подскочив к Лапке, я сдернул с нее шутовской колпак. Раздался немелодичный звон, а я пошел вдоль стены, надевая эту шапку на себя.
Я обходил светящегося мужика по большому полукругу, по самому краю сцены. Бубенцы бряцали с каждым шагом. Я чуть прихрамывал. Я вдруг несколько сгорбился, скрывая себя под плащом. И хищно смотрел на маленького уродца, спрятавшегося от нас за железными прутьями.
Ну держись, ублюдок.
- Я не знаю, как убить свет! – громогласно произнес я. В полную силу, так, что меня слышали все присутствующие. А сам я продолжал идти, постепенно приближаясь к гаденышу.
- Но зато! – я окинул взглядом стены, жалея, что там не было зрителей. Ибо это стоило увидеть кому-нибудь еще.
- Но зато я прекрасно знаю! Я знаю, как убивать маленьких тупых карликов! – воскликнул я, остановившись на полпути. Мое лицо исказилось от злобы, я смотрел ему прямо в глаза.
А затем я резко поднял правую руку и откусил себе два пальца.
Хрустнула кость, заскрипело мясо, брызнула кровь. Я зарычал от немыслимой боли, закатывая глаза. Ноги чуть не подогнулись, я мог упасть, но я знал, что делал. Силой воли сомкнув челюсти до самого конца, я оторвал лоскут кожи, на котором еще держались фаланги. Отнял руку ото рта, пережевывая собственную плоть и безумно глядя прямо в глаза карлику.
А потом я заорал, принявшись размазывать обрубками кровь по своему лицу.
Вдруг грянул мощный выстрел. Наконец, крестоносец разрядил свою катапульту.
«Страшнее угрозы твоей жизни может быть лишь более страшная угроза твоей жизни», - выдал мне однажды мрачный Джим.
Резко отвернувшись от карлика и не зная, помогло ли мое представление в убийстве этого гаденыша, я рванул назад к лошадям. Теперь нельзя было медлить. На ходу, разогнув "откушенные" пальцы, я закрутил баночку с алой краской и пихнул обратно в карман камзола. Это было больно – ведь для натуралистичности звуков пришлось сломать палочки на раненой руке, так заботливо примотанные Вирантой.
Пробегая мимо здоровяка, перезаряжавшего свой дымящийся гамзельшнауцер, я бросил тому на ходу:
- С тебя канделябр!
Затем, смахнув резким движением остатки краски с абсолютно целой и невредимой руки, я подскочил к растерянному пареньку, что держал чужой плащ и не знал, что делать.
- Без паники! – я улыбался испачканными алым цветом губами, шапка звенела бубенцами. – Все просто! Помоги его натянуть!
Выхватив свой небольшой ножик и взявшись за другой конец плаща, я попытался объяснить:
- Режем его на ремни и будут нам корды! Ясно? Вега! Не стой – помогай!