Глава 2
Разум - Цирк уродцев
Разлетаются веером серебристым брызги из-под лошадиных копыт. Разносится эхо, от стен рикошетя.
Цок.
Орда рыщет по улицам гнилого города. Царапает когтями на ногах каменную брусчатку. Красные точки горят в глазах. Лица оплавились язвами пунцовыми. Воют. Стонут. Гудят. Падают, мокрыми мешками распластываясь по земле. Встают, с трудом волоча давно мертвые ноги.
Цок.
А в навьюченное дождем небо вьется дым. Черно-серые клубы пыхтят, огромными шарами улетая все выше. Высоко. Далеко. Подальше от Керека. От куч чумных. От дорог кривых. От людей, что несут в своих сердцах разложение греха. Слепость поступков. Тяжесть решений.
Цок.
Холод ползет по пятам. Холод кусает за пятки. Ежиться заставляет, кутаясь в плащ. Смахивая рукой грузные капли дождя с глаз. Вздрагивая, гусиной кожей покрываясь.
Цок.
Девушка с бледной кожей и черной смолью волос тянет девочку за руку. Улыбается. Кажется, что не замечает она холода ночи. Не чувствует дождя. Не помнит, что несколько мгновений назад рукой своей пронзила сердце брата. Не слышит его хриплый сдавленный стон. Об аромате кровавом позабыла. И лишь иногда рукой до груди дотрагивается, морщась от боли. Прогоняя воспоминания. Поглядывая на свою маленькую спутницу с глазами разноцветными.
Цок.
- Вега, а как можно жить на песке? Ну… Это же песок… он же… песок, ну…
- А чем тебя песок не устраивает? Живут люди на песках. И дома из песка строят.
- И едят песок?
- А ты сама ела-то? Нет, конечно. Обычную еду едят.
- А откуда берут?
- Привозят караваны. Торговцы, купцы. Да и есть там свое. Местное. Ты когда-нибудь пробовала финики?
- Нет…
- То-то же.
- Но это же песок…
Цок.
Мелькают переулки. Тесные. Стенами сошедшиеся почти. Так, что кони с трудом проходят, опасливо фыркая. Зловоние сточных канав. Чей-то труп, выброшенный на задворки. Не чумой убитый, но человеком. Человек страшнее чумы. Он давно заразил собой мир. Покрыл, посеял. Взрос, как сорняк живучий. Бессмертный в своей отвратности.
Цок.
Покатая крыша. Гнилые доски ступеней. Покосившиеся балки. Дверь, заколоченная. Окна с закрытыми на замки ставнями. Не останавливается Вега – обходит заброшенный дом. Чтобы с другой стороны открыть кованую калитку. Впустить новых попутчиков в маленький двор с грязью вместо травы. С двумя надгробиями, испещренными трещинами. На них еще можно прочитать истлевшие имена: «Зибилле Лампрехт» и «Дитфрид Лампрехт». Одинокая черная роза, почти превратившаяся в пыль.
Во дворе стоит вороной. Поблескивает лощеными боками. Поглядывает глазом карим. Фыркает недовольно на Кела. Бьет копытом о грязь.
- Лошадей придется оставить здесь, - пожимает плечами Вега, указывая пальцем на сухой клок земли под ржавым навесом.
Проходит к стене. Маленькую неприметную дверь открывает, гостеприимно улыбаясь:
- Милости прошу, господа. Переночуем здесь.
***
Гнилые стены, изъеденные норами. Помельче – тараканами. Побольше – мышами. Щели в полу. Трещины в низком потолке. Капает дождь, пухлыми каплями разбиваясь о доски. Меблирована сломанным столом, одним табуретом да миской оловянной. А в миске кость. Обломанная и обглоданная разными тварями несколько сотен раз.
Шесть людей, не считая ребенка.
- Ну что же. Пора познакомиться, - Вегу не покидает улыбка. Кажется, ее не смущает насквозь пропахшее старостью и смертью помещение.
Эми восторженно пищит и бежит к суровому наемнику, прилипая к его ноге.
- Меня зовут Вега. Этот бугай – Густав. Нанят мной. Эми! Отцепись от него! Девочку Эми зовут. Она… под моей опекой.
Палец тыкает в худощавого паренька.
- А это Руссо. Мы с ним недавно повстречались и, вот совпадение! Он тоже идет в Кьоль.
Подойдя к серому мешку, к стене прислоненному, Вега достала оттуда шерстяное покрывало и постелила на пол рядом с Густавом. Осторожно опустилась, придерживая руками грудь.
- Чертова рана никогда не заживет…
- Ты умрешь, Вега? – Эми задала вопрос, продолжая приставать к наемнику, который ей удивительным образом нравился.
- Размечталась, засранка.
Улыбка погасла. Бледное лицо на секунду исказила гримаса злости лютой. Ярости всепоглощающей. Ненависти, что раздавить способна любую жизнь. Мелькнула и погасла, словно и не было. Почудилось.
- Я вас всех переживу.