Страх смерти пронзил сознание будто стрелой.
Нельзя ему умирать. Смерть не сможет дать то, чего он так долго искал.
"Что ты натворил Арно?!"
Он помнил голос отца Джулио, что отражался от сводов храма. Переходящий то на визг, то на шепот.
"Это преступление перечеркнуло всю твою благодетельную жизнь, глупец! Теперь, даже после смерти ты не сможешь обрести покой рядом с теми, кого любил!"
Да... в рай, таких как Арно, не берут. В тех местах, видать, очень тесно, раз бог ищет столько поводов никого туда не пускать. Фанатичные священники орут налево и направо о том, что каждый грешен. Обман, похоть, алчность - все грех... Если подумать, нет никого, кто заслужил бы отправиться в райские сады...
Но Арно, конечно, превзошел многих.
Он помнил, как бежал по грязным и тесным улочкам, пытаясь уйти от погони. Ему навстречу попался какой-то пьянчуга.
В чем он был виноват? Лишь в том, что Арно боялся смерти. Испугался, что что эта пьянь укажет преследователям путь. Он до сих пор, в деталях помнил тот момент: старик ойкнул, увидав взъерошенного француза, но его неловкая попытка уступить дорогу, была внезапно прервана, точным ударом сабли. Оловянные пуговицы звонко стукнули о сталь, прежде чем позволить ей войти в пропахшее алкоголем тело. Пинок сапогом в грудь - вместо всех предсмертных исповедей. Успел ли этот человек понять, что его убило?..
Может и нет. А вот Просперо Пацци точно знал.
Еще до погони. Еще до старика.
Он молил Арно оставить ему жизнь. Просил пощады, просил прощенья. Вспоминал своих детей, коим был примерным отцом.
Нет, он зря тогда вспомнил о детях.
Память кусками давала воспоминания о произошедшем.
Арно рубил. Зло, с силой, будто топором. Вновь и вновь. Удар за ударом. Рука по локоть покрылась свежей кровью, а сабля будто сама ей и истекала.
Сабля, за девять лет ставшая будто продолжением руки. Сабля, вырванная из мертвых рук телохранителя чертового банкира.
Никто не помнил его имя. Все называли его Бык. Пацци воспитал его, почти как сына, а тот верно служил названному отцу. Арно помнил, как убил его, за несколько мгновений до смерти самого Просперо.
Нос был рассечен и сломан. Кровь лилась по лицу, мешая дышать и обжигая подбородок. В тот миг француз ослеп от боли. Как новорожденный щенок, он наощупь полз по полу, пытаясь найти рукоять утерянной рапиры. Вернее того обрубка, в который она обратилась после встречи с саблей.
Пинок под ребра и характерный хруст.
- Убей его! - визжал Просперо, - Не стой столбом!
На его беду, у Быка был огромный недостаток: совесть. Именно совесть, молила его каждый вечер искать утешения в алкоголе и шлюхах. Эта чертова совесть позволила Арно найти ублюдка, что заказал поджог, цепляясь за разговоры блудниц. Такое замечательное качество, как совесть, дала трещину во всех попытках Пацци замести следы. И именно она, заставила дрогнуть руку Быка, и попросить прощения "за все", прежде чем нанести заветный удар.
Эти секунды стоили громиле жизни. Обломок рапиры вошел в ногу, не разрезав, но разорвав сухожилие. Огромное тело рухнуло вниз, головой глухо стукнувшись о пол, и все тот же обломок завершил дело, разодрав горло своей жертвы.
Первое убийство. Первое, в череде многих и многих. Единственный раз, когда смерть была совсем рядом, но француз сумел выскользнуть из ее костлявых лап. Или все же не выскользнул?.. Может быть, тогда и погиб Арно Баррэ?.. За миг до того, как умер несчастный телохранитель?..
Последующие девять лет вполне походили под определение "ад". Но надежда вырваться из него все же была. И сейчас, когда заветный "Кьоль" был так близок, сгинуть в этом грязном лесу было бы просто непростительно.
Врагами стали две жуткие шавки. Даже зверью хватало мозгов действовать сообща...
"Нельзя уворачиваться", - напомнил себе, прежде чем встретить беду. Нельзя допустить, чтобы твари зашли за спины, в круг.
Стоять до конца.
Принять удар, ответить вдвое сильнее.